— Можешь меня поздравить, — сказал демиург Мазукта демиургу Шамбамбукли.
— Да? А с чем?
— Я тут много думал о несправедливости…
— Поздравляю! — с чувством произнес демиург Шамбамбукли.
— Что? А, понимаю… Нет, я другое имел в виду. Так вот, думал я о несправедливости, и пришел к интересным выводам. Ведь правда, в моих мирах имеет место несправедливость?
— Правда.
— Ну вот. Трезво оценив ситуацию, я решил сделать доброе дело. Эй, чего ты так вздрогнул?
— Видишь ли, Мазукта…
— Знаю, знаю, что ты мне хочешь сказать. И про мои методы, и про моё понятие справедливости. Всё это я учёл. И решил, что мне самому лучше ничего в мироздании не исправлять.
— Ты хочешь, чтобы я тебе помог?
— Нет! — Мазукта торжествующе ухмыльнулся. — Я придумал выход гораздо лучше. Я наделил один мир способностью к самоусовершенствованию! Каково, а?
— Звучит неплохо, но как?..
— Как я это реализовал? Очень просто. Как всё гениальное.
Мазукта вытащил из кармана сложенный листок и помахал им в воздухе.
— Вот! Это — моё изобретение. Договор о сотрудничестве между демиургом и человеком. Кто имеет лучшее представление о несправедливости? По кому она бьет сильнее всего? Кто в точности знает, что надо исправлять? Люди! Но для того, чтобы исправить мировую несправедливость, одних человеческих сил мало, для этого нужно чудо. Чудеса творит демиург, но он по природе своей… ну, ты знаешь мою природу.
— Знаю, — печально вздохнул Шамбамбукли.
— Итак, демиург имеет силы для переустройства мира, но не имеет понятия, что и как изменять. Люди имеют понятие, но не имеют сил. Что делает демиург?
— Что?
— Ха! А вот что. Демиург является к людям и передает им часть своей силы — столько, что её хватит с лихвой. А дальше только стоит в сторонке и смотрит на результаты.
— Мазукта, я предвижу большие проблемы!
— Да брось ты! Какие могут быть проблемы? Думаешь, будет разброд? Не будет. Я же не всех наделял силой, и даже не кого попало. Только избранных! Тех, кто наверняка употребит полученную силу как надо.
— А по какому критерию ты их… избирал?
— По ряду критериев. Во-первых, я рассудил, что женщины более миролюбивы, и не станут обращать силу на разрушение. Во-вторых, я выбирал женщин умных — чтобы не действовали необдуманно, и молодых — то есть склонных переделывать мир к лучшему. Кроме того… а впрочем, неважно. Просто поверь мне на слово — я передал свою силу в самые лучшие руки, какие только мог найти.
— Я верю, но…
— Тысяча мудрых, энергичных и неозлобленных девушек — вот моя армия реформации! Стоило большого труда их найти, между прочим. Зато теперь всё в мире будет как надо! — Мазукта любовно разгладил листок договора. — И людей осчастливил, и сам внакладе не остался.
— А что там у тебя написано? — заинтересовался Шамбамбукли.
— О, это и есть самая изюминка моей идеи! — Мазукта довольно хихикнул. — Одна договаривающася сторона, то есть я, обязуюсь наделить другую сторону сверхъестественными способностями, дабы эта другая сторона могла переделывать реальность по своему усмотрению. А взамен другая сторона переходит под моё безраздельное владение после смерти.
— То есть как?!
— Ну посуди сам. Кем станут эти люди после смерти? Младшими демиургами! Моими подмастерьями. Они же там, считай, практику проходят. Всю жизнь, лет триста-четыреста (маги долго живут!) будут переделывать мир, набивать руку, набираться опыта… А потом, вместо того, чтобы удрать на новую инкарнацию, станут помогать мне клепать новые миры. Представляешь, какой я тогда оборот запущу!
— Мазукта, мне эта идея отчего-то не нравится…
— А главное, — перебил Мазукта, — и об этом тебе неплохо бы подумать — это тот факт, что вся эта тысяча подмастерий будет прекрасно знать, что такое несправедливость и как с ней бороться. Мы будем производить идеальные миры, вне всякой конкуренции, и в огромных количествах! Нет, ты представь, какие перспективы!
— Даже не представляю.
— Ха, вот видишь! Пройдет еще лет двести, пока поступят первые ученики, и тогда я начну…
Раздался короткий звонок, и Мазукта осекся.
— Уже?.. — моргнул он.
— А в чем дело? — спросил Шамбамбукли.
— Это сигнал, что для кого-то из учеников договор приведен в исполнение… Но так рано? Может, несчастный слу…
Звонок тренькнул снова. И еще раз. И еще.
— Что-то не так, — всполошился Мазукта. — Пойду посмотрю.
Он поспешил в приёмную, Шамбамбукли пошел следом.
— Да что же это такое?! — Мазукта растерянно оглядывался по сторонам. — Как я теперь буду отделять человеческую сущность от сущности сожженых с ними дров? Почему они позволили себя кремировать? И почему так рано? И так много?!
Звонок тарахтел не умолкая.
— Девятьсот девяность восемь, девятьсот девяносто девять, — считал Мазукта, — тысяча, тысяча одна, тысяча две… Откуда лишние?! Две тысячи, три тысячи пятьсот, шесть тысяч, семь… восемь… десять… пятнадцать тысяч! Шамбамбукли, что происходит? Я же хотел как лучше! Я же… осчастливить… Доброе дело… Сорок тысяч! Сорок восемь тысяч! Но почему?!
А ведьмы всё продолжали и продолжали прибывать…
— Где я? — спросил человек.
— Ну что за дурацкий вопрос! — вздохнула канарейка. — И почему вы все начинаете именно с него?
— А всё-таки, где я? Это не похоже ни на ад, ни на рай.
— А это и не то, и не другое. Это приёмная демиурга Шамбамбукли. Но сейчас шефа нет, я за него.
— А ты кто?
— Сам не видишь? Я канарейка.
Человек пригляделся.
— Тю! Ты же заводная.
— Ну и что?
— А как же ты разговариваешь?
— А я не разговариваю. Просто произношу некоторые фразы из стандартного набора. Правда, набор у меня большой. Ну да вы, люди, редко что-то оригинальное спросите, так что всё в порядке.
— Но ты же неживая!
— Могу тебя заверить, я гораздо более живая, чем некоторые.
Человек насупился.
— Не смешно.
— Мне тоже. Но ты меня, если хочешь знать, оскорбил. Я — живое существо и горжусь этим.
— Ерунда. Заводная канарейка не может быть живой!
— Обоснуй.
— Ты не питаешься и не размножаешься. Этого достаточно.
— Как же я, по-твоему, могу размножаться, если я единственный обитатель этого мира, называемого
