пьяного Щёкина. – Подростку нужно удержаться на плаву в нашем сложнейшем мире! И мы, как люди уже состоявшиеся, должны помочь ему в этом! Раньше финансирование не позволяло создать Антикризисный центр, а сейчас позволяет! И мы не имеем права проходить мимо этого шанса, если мы педагоги. Если мы желаем видеть наших детей полноценными гражданами нашего города и страны!…
– Феликс, ты не на митинге!… – пьяно пробурчал Щёкин.
– А куда денется Шкиляева? – прямо спросила Розка.
– Галина Николаевна будет возглавлять одну из служб в системе Антикризисного центра, – с готовностью пояснил Манжетов. – Ту службу, которая унаследует кружки при школах, оставшиеся от Дома пионеров.
– А куда же мне?… – растерянно спросил Костёрыч.
– Тоже, кстати, состоявшемуся человеку, – добавил Моржов.
– Как и всем: кружок передадим какой-нибудь школе, – неуязвимо и уверенно успокоил Костёрыча Манжетов.
У Костёрыча и так-то с целого города набиралось всего пять-семь детей. При какой-либо одной школе Костёрыч останется вообще без воспитанников и будет вышиблен вон. Но в контексте таких масштабных проблем и перспектив кому было дело до краеведения Костёрыча? Да и финансирование деятельности Костёрыча в виде зарплаты его жены казалось на общем высокотехнологическом фоне до того старомодно-доморощенным и кустарным, что оскорбляло смысл перемен.
Манжетов разгорячился и, разливая вино, был победительно-раскован. Милена же почему-то зябко закуталась в куртку.
– Розка, Милена любит Манжетова? – тихо спросил Моржов.
Розка подумала.
– Чунжина от него подарков ждёт и это жданьё считает любовью, – сказала Розка.
Моржов почувствовал себя весьма впечатлённым.
– Браво, Розка! – прошептал он. – За это нам надо переспать!
Моржов воочию убеждался, что принцип ДП(ПНН) действовал.
– Я не вижу катастрофы, Егор Николаевич, – примирительно сказал Манжетов. – Краеведение – всегда востребованная сфера знаний. На любви к малой родине строится любовь к своей родине в целом. У вас впереди четыре недели работы рядом с Миленой Дмитриевной. Обсуждайте проблему, думайте. Я уверен, вы найдёте замечательный выход. Я не сомневаюсь в вашем таланте. И вообще, друзья, не надо паники! Никто ничего за вас не решит. Все бразды правления в ваших руках!
– Покажите мне хотя бы одну бразду! – пробурчал Щёкин.
За спиной Милены в темноте вдруг осветились кусты, а потом угол жилого домика – в ворота «Троельги» въезжала машина с зажжёнными фарами.
– Так, это ко мне, – деловым тоном громко сказала Розка.
Милена, Манжетов и Костёрыч оглянулись.
– Моржов, убирай от меня свои мерзкие ручонки, – тихонько добавила Розка. – Меня с работы выгоняют, мне замуж пора.
Моржов хмыкнул и поднялся, собираясь взглянуть на Розкиного кавалера.
Пока машина огибала колдобины, длинные лучи фар беспорядочно шарили по лагерю, выхватывая из темноты то одно, то другое – крылечки, стены корпусов, столбы баскетбольной площадки, скамейки, умывальники. Так девчонка второпях собирается на пляж: то вытащит из шифоньера лифчик, то полотенце, то панаму.
Моржов обошёл куст, и в этот миг свет погас. Захлопали дверки машины, послышались какие-то подозрительно знакомые голоса. Моржов вышел из-за угла домика и увидел белую «Волгу» с тонированными стёклами. Возле багажника возились, матюкаясь, Сергач и Лёнчик Каликин – вытаскивали ржавый железный мангал.
– Здорово, – изумлённо сказал Моржов. – Вы зачем сюда прикатили, хмыри?
– А-а, Борян!… – оглянувшись, узнал Моржова Сергач и сунул пухлую ладошку. – Ты чего, не знаешь, что Розка – моя баба?
– Откуда же я могу знать? – изумился Моржов ещё больше. – Ты мне её по вызову никогда не привозил…
Сергач засмеялся:
– Ну, она настоящая баба. Жена то есть почти… Лёнчик с лязгом свалил мангал на землю и тоже подошёл к Моржову, требовательно протянул руку для рукопожатия.
– Чё, тёлки-то у вас тут есть? – спросил он.
– О, пидросток какой! – с гордостью снова засмеялся Сергач. – Ты, углан, сюда не к тёлкам приехал, понял? Я тебе за что заплатил? Чтобы ты шашлык жарил и руль крутил, когда я нажрусь. Здесь – чтобы никаких безобразий! Здесь у твоего босса жена, уяснил? Если что – я тебя шпалой трахну.
– У себя сначала вынь, – посоветовал Лёнчик, закуривая.
– Борян, ты не вздумай ляпнуть Розке – сам знаешь про что, – предостерёг Сергач и Моржова тоже.
– Тогда с тебя на девочек скидка двадцать пять процентов, – тотчас сказал Моржов.
Сергач опять засмеялся. Эта был его способ обхода всех острых углов – приглашающе смеяться. Дескать: «Мудно сказал, а?» Так Сергач отвечал на различные заковыристые вопросы; так намекал на взятку вместо штрафа, когда караулил лохов на дороге. Так же, наверное, он и Розке объяснял источники своего дохода.
У Сергача всегда был вид безобидного, весёлого, сытого заговорщика. Сергач ещё не распух, а всего лишь плавно облился жирком, плотно осел и нагулял приятную дородность. Лицо его было румяное, открытое и сердечное, глазки всегда смешливо сужены, а короткие и широкие бровки заранее подняты домиком. В общем, прикольный и душевный парень.
Сейчас Сергач приехал в форме. Форма вообще хорошо помогала ему выходить из щекотливых ситуаций. Точнее, помогала переводить щекотливость ситуации с себя на собеседника. Когда Моржов в первый раз заказал девочку в сауну и в сауну вошёл Сергач, весь в парадном, Моржов решил, что власти решили арестовать его за аморальное поведение в бане. И получилось, что не Сергач виноват в сутенёрстве на посту, а Моржов виноват в том, что своим развратом оскверняет труд инспектора ДПС.
Лёнчик взвалил на спину мангал, а Сергач навесил Моржову пакет с бутылками. Втроём они пошагали на берег Талки к костру.
Некоторое время над притихшим костром протягивались и сцеплялись в рукопожатиях руки вновь прибывших и уже присутствующих. Это слегка напоминало массовое пристёгивание ремнями безопасности перед взлётом в свободную беседу. Но беседы не получилось.
Сергач откровенно струхнул, увидев Манжетова, и даже забыл сказать, что он – Валера. А Манжетов вдруг словно подмёрз.
– Пожалуй, мне пора, – холодно сказал он, вставая с бревна.
Моржов еле удержался от ухмылки. Похоже, клиент и сутенёр одинаково не ожидали увидеть друг друга, но у клиента очко сыграло у первого.
– Ладно, всего хорошего вам, друзья, – попрощался со всеми Манжетов, снимая свою куртку с Милены, как со спинки стула. – Дорогая, ты меня проводишь до машины?
Милена молча поднялась и вслед за Манжетовым пошла в темноту. Сергач тотчас расплылся в улыбке, поднял брови домиком и узко посмотрел на Моржова: «Мудно получилось, а?…» Костёрыч шлёпнул ладонями себя по коленям, тоже встал и виновато сказал:
– Да и я, наверное, пойду… Спокойной ночи всем. Девушки, не засиживайтесь, завтра день ответственный…
Костёрыч пошагал вслед за Манжетовым и Миленой, сослепу впутался в куст и, смущённо чертыхаясь, ушёл в сторону дальнего домика.
– Ну, и посидим тогда по-хорошему! – плотоядно заявил Сергач, уже угнездившийся рядом с Розкой.
Он обнял Розку, по-хозяйски придвигая её к себе. Розкина мечта исполнилась: теперь она сидела с мужиком, и рука мужика подбиралась к её ожидающей титьке.
