– М.О. – это modus operandi, способ действий, – шепнул Витторио заместителю прокурора, и тот раздраженно кивнул – мол, и так ясно.
– Во-вторых, в каждом случае по крайней мере одно из тел совершенно раздето. Раздето догола. Парень из Палермо, наркоман, Андреа Фарольфи и Маурицио Ассирелли, сын той семейной пары из Кориано. Все они были найдены голыми, абсолютно голыми, с головы до ног.
– Такое уже случалось… – заговорил было комиссар, но никто не стал его слушать.
– И в-третьих, все они – студенты университета. Университетская молодежь.
Комиссар хлопнул в ладоши так громко, что все обернулись.
– Киллер, убивающий студентов! – воскликнул он. – С ума сойти! Просто подумать страшно! – Он протянул руку, ухватил Алвау за плечо и яростно встряхнул. – Вы, доктор, отдаете себе отчет? Представляете, чем это пахнет? Здесь у нас двести тысяч студентов… вы представляете себе, какая начнется свистопляска, если просочится слух, будто какой-то маньяк убивает школяров? В Болонье? С ума сойти!
Витторио тоже протянул руку и дотронулся до плеча заместителя прокурора:
– Если позволите, доктор Алвау, привести статистические данные…
– Нет уж, это вы мне позвольте, доктор Полетто. – Комиссар сделал шаг вперед и свободной рукой сжал запястье Витторио. – Знаете, где я видел ваши статистические данные…
– Но позвольте, синьор комиссар…
– Нет, это вы мне позвольте…
Грация выпрямилась, застыла, оказавшись среди переплетенных рук, словно в клетке. «Разомкнуть бы их все», – внезапно поднявшись с места, подумала она, но тут же вспомнила, что СATIА001.jpg ждет в своем окошке, безмолвном и темном, в самом дальнем углу экрана.
СATIА001.jpg.
Грация подвела стрелочку к иконке, подхватила ее, нажимая на кнопку мыши, и передвинула в середину экрана.
СATIА001.jpg.
– Доктор Алвау, – сказала она, – думаю, есть причина по-иному подойти к расследованию.
СATIА001.jpg.
– Какая? – спросил Алвау.
– Чтобы такое больше не повторилось.
Грация дважды нажала на кнопку мыши, и фотография Кати Ассирелли, одиннадцати лет, отснятая сотрудниками научно-исследовательского отдела 21.12.1997 в 15.32, показалась на экране.
– О боже! – вскрикнул заместитель прокурора Алвау и отвернулся от монитора. – Боже мой, нет! Только не это!
Витторио поднял руку, согнул ее под прямым углом и взглянул на часы, отдернув рукав пальто.
– Черт, как поздно, – заметил он, придерживая дверцу, уже одной ногой в салоне бело-голубой полицейской машины, которая дожидалась его с включенным мотором. – Если опоздаю на экспресс, все пропало.
– Успеешь, успеешь, – пробормотала Грация.
Подождав, пока он окончательно усядется и подберет полы пальто, она захлопнула дверцу снаружи. Витторио опустил стекло.
– Вроде бы получилось, а? По крайней мере, сейчас Алвау нам доверил расследование, что бы там ни говорил этот говнюк комиссар. Эффектную сцену ты устроила под конец с фотографией девочки… немного смело, но действенно. Ты хорошо поработала, девочка моя.
Грация улыбнулась, не поднимая глаз, не отрывая взгляда от асфальта парковочной площадки перед комиссариатом. Она ощущала мягкую, влажную тяжесть – не только во вздувшемся животе, но и выше, над сердцем, словно кто-то щекотал ей гортань изнутри, и от этого хотелось плакать.
Витторио еще ниже опустил стекло и пожал ей руку:
– Излишне говорить, как рассчитывает АОНП на эту операцию. В программу вложено очень много средств, в нее должны поверить, и мы целиком полагаемся на тебя.
Нагнувшись, Грация едва прикоснулась к щеке Витторио краешком губ – так целуются дети. Витторио втянул голову внутрь и похлопал по плечу агента, сидевшего на водительском месте.
– Если я опоздаю на поезд, тебе светит перевод в Сардинию! – пригрозил он. Потом добавил, обращаясь к Грации: – Звони мне на мобильник в любое время. – Но слова эти, еле слышно произнесенные, заглушил рев автомобиля, сорвавшегося с места.
Грация вынула руку из кармана куртки и вяло помахала вслед. Застегнула молнию до самого горла: вечер выдался пасмурный, холодало, – и вдруг, внезапно, ей показалось, будто площадь Рузвельта стала шире и вся Болонья увеличилась в размерах; этот громадный город все рос и рос, неудержимо, до бесконечности, с невероятной быстротой, а она стояла одна-одинешенька в самом его центре, засунув руки в карманы куртки, и губы кривились от непролитых слез.
– Да пошло все в задницу, – подытожила Грация, вытирая единственную слезу, которой удалось прорваться.
«Менструальный синдром», – подумала она и, повторив одними губами: «Да пошло все в задницу», вернулась на крыльцо и отправилась в комиссариат.
Иногда мать поднимается ко мне в мансарду подслушать, что я делаю.
Шарканье матерчатых тапочек по ступенькам – еле слышный вздох, лишенный очертаний. Я тотчас же слышу его; слышу скрип досок, легкое звяканье обручального кольца: металл касается металла, когда она кладет руку на латунный поручень. Частое, глубокое дыхание: остановилась на середине пути, чтобы перевести дух, ибо лестница, ведущая в мансарду, где я постоянно нахожусь, крутая и узкая.
Заслышав все это, я, если успеваю, бросаюсь на диван и притворяюсь спящим. Лежу не шевелясь, жду, пока раздастся противный скрежет дверной ручки – ни дать ни взять, кто-то прочищает голос, – потом шарканье замирает на пороге, и мать говорит «тссс» самой себе. И снова скрежещет дверная ручка, шелестят, удаляясь, тапочки, скрипят ступеньки, звякает кольцо, слышится на середине лестницы частое дыхание – и все, тишина. Вначале, когда я бросался на диван, даже не подумав прикрыться пледом, который теперь всегда держу под рукой, она подходила, чтобы меня укутать, и порой замечала, что я не сплю.
И тогда спрашивала:
– Ты спишь?
И пускалась в разговоры.
Если я остаюсь в кресле, откидываюсь на спинку, пристроив голову на самый ее край, или даже склоняюсь к столу, уткнув голову в сложенные руки, – это не действует. Ибо она входит, трогает меня за плечо и говорит:
– Хочешь спать – ложись в постель.
И пускается в разговоры.
Но если у меня включен сканер, а того гляди, и музыка тоже, выхода вообще никакого нет. Она понимает, что я не сплю. Единственное, что можно сделать, – это быстро протянуть руку к экрану сканера и повернуть ручку частоты. Настроиться на чаты. На разговоры через компьютеры, через Интернет.
Я совсем недавно обнаружил такую возможность. Сигналы, которые посылает модем, проходят через телефонные линии, оповещая о себе рыдающими, искаженными из-за электрических разрядов звонками, и эти сигналы можно перехватить. Я столько раз их слышал, прочесывая эфир с помощью сканера. Вихрь мелодичных свистков, стая птиц, их желтое чириканье в порывах синего, жгучего ветра. Я слышал их много раз, но только недавно мне пришло в голову соединить сигналы со звуковой программой моего компьютера. Так свистки превратились в слова, произносимые низкими, глухими синтезированными голосами из колонок, которые стоят у меня на столе. Если это данные, которые передаются с терминала на терминал, разобрать ничего нельзя, но если это сообщения, которыми люди обмениваются в чате, слова складываются в фразы. Фразы пишутся на экране с помощью клавиатуры, но потом становятся голосами. Голосами города. Люди их
