Она достала блузку с перламутровыми пуговицами. У плеча ткань была разорвана и обтрепалась бахромой.
– Это – пуля прошла. Как бритвой резануло. Начался дождь. Они вышли на террасу. Стояли у окна, смотрели, как быстро густел, насыщался зеленый цвет старого сада и клонились к земле яблоневые ветки.
Есть что-то совсем удивительное и трогательное в этих редких встречах, говорил он себе, положив руки на её плечи, стараясь заглянуть в глаза. Она попыталась отвернуться и поправила волосы у виска. Мелькнул алый камушек сережки. Передумала и посмотрела на него. В ее глазах не было обиды. Но так ясен казался ее страх перед обидами.
– Я собираюсь уехать дней на десять, – сказал он. – Хочешь, поедем со мной.
– Вдруг взять и поехать? – будто вслух подумала она.
– Ага! – подтвердил он.
– В этом что-то неожиданное и очень тревожное. – Она отвернулась к окну.
– Чего ты боишься?
– Ты совсем меня не понял, – ответила она.
Три кряквы, шумно хлопая крыльями, поднялись из камыша, пронеслись над водой и стали подниматься в вышину.
– Вон! Полетели! – выкрикнул Олег, подняв голову и провожая птиц глазами.
Аня повернулась в его сторону и неуверенно спросила:
– И что? Мы по ним будем стрелять?
– Здрасьте! А вы как думали! – ответил Олег. – Это же – охота.
– А рыбу ловить? – с надеждой спросила Аня.
– Попробуем. Если не удочкой, то сетку поставим. Дул сильный ветер. Лодку качало на волнах, и брызги при взмахах весел летели в лицо.
Закат не был виден из-за темно-синей тучи. Ее края чуть розовели, а выше, далеко-далеко светились алым цветом перистые облака. Солнце выглянуло на миг из узкой длинной прорехи и горело, перечеркнутое темной косой полосой, веером разбрасывало перед собой яркий, сыпучий свет.
Тучи сомкнулись. Стало темно.
Остров был рядом, за стеной камыша. Но протока все не показывалась. Совсем недалеко от лодки раздался вращающийся посвист крыльев, мелькнула, понеслась к середине озера стайка чирков.
Лодка обогнула остров. На другой его стороне ветра не было. Камыш не раскачивался и только еле слышно гудел.
Аня показала на одинокую ветлу среди камыша:
– Может туда пробраться?
– Если там болотина, мы палатку не поставим, – ответил Олег. – Ну, давай попробуем.
Он повернул лодку, несколько раз сильно загреб воду и врубился в заросли камыша. Вынул из уключины весло, встал на корму и, упираясь в вязкое дно, начал проталкивать лодку к берегу.
Старая кривая ветла стояла на маленьком зеленом островке. За ним оказалось поросшее осокой болотце. Дальше начинался твердый берег.
Олег разжег костер у самой воды и приладил над ним черный, видавший виды походный котелок. Аня поправляла горящие сучья, отмахивалась от дыма и говорила:
– Надо же, ни одного огонька вокруг. Ни дороги, ни деревни. Так люди веками жили. И новости с годичным опозданием узнавали.
– Спокойнее было, – отозвался Олег.
Палатку он поставил у молодых елок, вдоволь набросав лапника под ее днище. Бросил рюкзак у входа. Повесил на шнурок маленький фонарик.
– Сюда может кто-нибудь приплыть? – спросила Аня.
– Вряд ли. Если только вроде нас. Или клюкву собирать.
– А здесь она есть?
– Наверное. Завтра поищем.
Костер догорал, и угли по его краям засветились малиновым цветом. Дальний берег стал совсем черным. Только правее, на Западе ещё светлела над горизонтом узкая полоска.
– Ты что? Замерзла? – спросил он.
– Так, ничего. От воды холодом тянет.
Олег полез в рюкзак, вытащил свитер с большим воротом, скомандовал:
– Надевай!
– Не надо. Я согрелась уже, – запротестовала Аня.
– Знаешь что! Давай без разговоров. – Он сунул свитер ей в руки.
В палатке было тепло. Пахло слежалой тканью. Укрылись спальными мешками и прижались друг к другу. Олег спросил:
– Ну, согрелась?
– Ой, так-то – хорошо. А лодку не украдут?
– Тут чужих нет. И не ходит никто.
– Но все равно тревожно, что нет жилья вокруг. И лес – страшно, и люди рядом – страшно было бы.
– Привыкнешь. Завтра одна по всему острову ходить будешь.
– Слушай, а как рыбу на костре в сковородке жарить?
– Покажу, – ответил Олег. – Как костер догорит, поставить два камушка, а между ними углей нагрести.
– А я все думала: буду рыбу тебе жарить – она и сгорит. И ты ругаться начнешь.
– С какой стати я ругаться должен?
– Ну, так. Если сгорит.
– Ты уж постарайся.
– Меня после волн до сих пор качает.
– А у меня в ушах поезд стучит. Это ещё что? Эх, комар все же пробрался.
Рассвет был тихим. Но сильно затуманило, и камыш у берега плавал в сплошной белой мути.
Олег собрал ружье, накинул через плечо патронташ и пошел вдоль берега. Метрах в ста от палатки вроде бы проглядывала протока. Вернулся за лодкой. Протащил ее по воде, увязая сапогами в пузыристой, черной тине. Выплыл через протоку к озеру.
Потянул легкий ветерок. Туман начал пропадать. Проступали очертания островка. На большой высоте проскочила стайка уток.
Шорох утиных крыльев раздался где-то правее. Втянул голову в шею, прислушиваясь, резко повернулся и увидел над водой двух крякв. Мушка ружья поймала летящую птицу и плавно проскочила вперед. Раздался грохот выстрела. Олег почувствовал, что не попал. Успел схватить на мушку вторую птицу и выстрелил в угон.
Кряква вытянула перебитое крыло и плюхнулась в воду. Олег понял, что получился подранок. Суетливо перезаряжал ружье и видел, как птица быстро приближается к зарослям камыша. Для выстрела было далековато. Прицелился получше, стараясь попасть в голову, и выстрелил. Дробь ударила по воде вокруг птицы. В ту же секунду кряква нырнула.
Быстро плыл к тому месту, стараясь не потерять его из виду, и громко шлепал веслами по воде. Там, где птица нырнула, было неглубоко. В воде виднелись длинные водоросли. Вынул весло из уключины, попытался попасть в бурое пятно среди темно-зеленых стеблей. Со дна на поверхность вырвались крупные пузыри. Всплыла мертвая утка. Радости охотничьей добычи не чувствовалось. Отрада была лишь в том, что подранок не пропал.
– Олег! Олег! – кричала Аня. – Ты где?
Подплыл через протоку к островку, увидел на берегу Аню и поднял со дна лодки убитую утку.
– Я думала, они улетели, – печально проговорила Аня. – А что ты теперь с ней делать будешь?
– Раз убили – должны съесть.
– А чистить?
