– Сейчас ощиплю.
– Грохоту сколько было! – Аня покачала головой. – Как из пушки палили. Прямо бой какой-то. У меня руки дрожат. Я подумала: что-то у тебя взорвалось. Жалко, что ты в нее все-таки попал.
– Как-то нескладно получилось.
– Что нескладно? – не поняла Аня.
– Упала утка не с первого выстрела. Аня показала на котелок у костра:
– Пока тебя не было, я кашу сварила. Но чуть подгорела. Так быстро все на костре.
Днем они поплыли на лодке вокруг острова искать клюквенные места. Солнце припекало. На легком ветерке шумели заросли камыша. На берегу желтели березы. Стая дроздов с шумом и гамом обклевывала высокую рябину.
Одно болотце у берега оказалось слишком вязким, и по нему было не пройти; другое – совсем сухое, в больших кочках. Но ягод попадалось мало.
Недалеко от берега среди низколесья виднелись развалины дома, – остатки бревенчатых стен под рухнувшей крышей и съехавший на сторону навес над сгнившим крыльцом.
Прошли по траве мимо провалившегося колодца. Стали пробираться через заросли малины. С потревоженных ветвей осыпались перезрелые клеклые ягоды. Среди кустарника не сразу заметили очертания старых могил. На двух из них уцелели кованые, покрытые ржавчиной кресты.
– Надо же! Вот, видишь как! – Аня показала на них рукой. – Нет нигде имен. Кто такие? Как прожили? Мне от этого всегда так обидно. Удивительная какая-то несправедливость в таком запустении. Холмик – и ничего. Как жалко, что имен нет. Если человек их видит, значит вспоминает. А тебе все равно?
– Почему «все равно»? – Олег остановился возле крестов. – Мне тоже обидно. Я так не хочу. Хотя, может быть, вот так и спокойнее. Да еще на острове.
– Не, как-то лучше со своими.
Вернулись к лодке. Олег оттолкнул ее от берега:
– На нашей стороне острова уютнее. Лес да вода. А то – всю эту поруху видеть.
– Вон, вон! Гляди! – вскрикнула Аня.
Над озером летел журавлиный клин. Пять птиц отстали и пытались его догнать.
– Не курлычат! – сказал Олег. – В молчании улетают.
– А это к чему?
– Не знаю – к чему. Не курлычат – и все.
Отчалили от берега. Вода была тихой. На середине озера кружили чайки. Высматривали стайки малька, кидались вниз и поднимались, часто взмахивая крыльями.
– На обед лапшу с уткой сварим, – предложил Олег. – Будешь есть?
– Мне не очень почему-то хочется. Я лучше чай с бутербродами.
– Как хочешь.
– Можно, я вечером с тобой на рыбалку поеду?
– Одна не хочешь оставаться? Из-за кладбища?
– Не из-за этого. Там же – кресты. Я таких мест не боюсь. Страшно, когда темень кромешная и лес.
У тинки Олег попробовал бросить спиннинг. Блесна полетела чуть дальше, зацепилась за камышину.
– А как этой штукой рыба ловится? – удивилась Аня.
Лодка подошла к зарослям камыша. Олег намотал свободную леску на катушку спиннинга, опустил руку в воду и вырвал со дна длинный стебель с зацепившейся за него блесной.
– Вот видишь. – Он показал блесну Ане. – Я эту штуку забрасываю, а щука ее в воде увидит и схватит.
– У, это какую же дуру надо найти, чтобы она железяку по доброй воле схватила.
Поплыли вдоль камышовых зарослей. Олег бросал спиннинг с десяток раз. Вытаскивал из воды стебли зацепившихся за крючки водорослей. Бросил в очередной раз и почувствовал, что опять зацепил. Стал наматывать туго идущую леску и надеялся, что блесна вырвется из тины. Метрах в десяти от лодки на поверхность из воды выскочила щука. Резко повела в сторону, изогнулась, чуть было не достала хвостом до лески, ударила по воде. У самого борта лодки щука кинулась вперед, будто хотела намотать на себя леску, и обессилила. Олег схватил рукой металлический поводок повыше блесны, и перекинул рыбину в лодку.
Аня вскрикнула, поджала под себя ноги, резко облокотилась о борт лодки.
– Тише ты! – буркнул он. Подтащил щуку к себе, стал рассматривать, как ловчее вытащить из ее пасти тройник и довольно сказал: – Граммов восемьсот будет. А может и больше.
– Я думала, за ноги схватит, – растерянно говорила Аня. – Сколько тут всяких напастей.
Ночью задул сильный ветер. Заставил лес протяжно загудеть, затрепал прибрежный камыш. Поползли тучи – низкие и густые. Похолодало, и время от времени принимался барабанить по воде дождь.
Под ветер и дождь текли два последующие дня. Аня мерзла, время от времени пряталась в палатку. Олег жег костер. Сидел возле него на бревнышке, кутался в плащ и смотрел то на сизый горизонт широкого, открытого пространства, то на огонь в березовых сучьях.
Подходила Аня. Садилась рядом, прижималась, положив голову ему на плечо. Он спрашивал:
– Ты ничего? Согрелась?
– И ветер, и облака, и безлюдье такое, – говорила она. – Как-то от всего этого немножко тревожно.
– А мне – наоборот. Удивительный какой-то покой. И от сизого неба, и от простора. Ни о чем не думается. Даже о работе.
– Понятно, что и обо мне...
– Ты же рядом.
– Все равно.
К вечеру ветер стал тише, и в облаках засинели просветы. Олег сказал, что поедет охотиться к берегу.
– Так далеко? – спросила Аня. – А почему здесь не хочешь?
– Не летает утка. А там, – он показал рукой, – болота. Она в них держится.
– А как я одна буду?
– Чего тут страшного? Нет же никого. Я вернусь, как смеркаться начнет.
Он выгребал против несильной волны. Смотрел, как отдаляется их островок с алой палаткой над желтой полосой густого камыша. Лодку относило чуть в сторону, и алое пятнышко потерялось среди леса.
У берега буйно росла осока и высокий, раскидистый кустарник. Олег причалил среди больших кочек, вышел на нетвердую болотистую землю. Под ногами захлюпала вода.
Вдоль берега он прошел километра два. Только однажды далеко впереди, над лесом мелькнула стайка уток. Пора было возвращаться.
Но поплыл не к острову, а вдоль берега, к зарослям камыша вдали. Из-за кустов выскочила тройка чирков. Стрелять пришлось, когда стайка была над осокой. Последняя птица падала камнем в траву, совсем недалеко от воды.
Он искал ее с упорством и азартом. Вроде бы упала у самого края, и место он успел приметить. Но птицы не было. Начинало темнеть. Наконец, он понял, что искать бесполезно.
Поднялся сильный ветер. Дальний берег и островок среди озера слились в сплошной темной полосе под еще светлым небом.
Олег старался держать направление, то и дело оглядывался, искал глазами алое пятно среди леса. Из- за густых облаков совсем быстро потемнело. Он стал грести быстрее. Оглянулся в очередной раз и заметил впереди стену камыша. Но то ли остров, то ли берег. Не понять. Ветер мог снести лодку в сторону.
Плыл вдоль камыша, вытирал рукавом пот со лба. Вглядывался в темень впереди, но не мог ничего различить.
Огонек он заметил совсем далеко, в той стороне, откуда плыл. Подумал, что на берегу кто-то разжег костер. Не верилось, что там мог быть их остров. Но рядом тянулась сплошная стена камыша. Даже деревьев за ней не было видно.
Он проплыл вперед еще с километр, понял, что это бесполезно и повернул назад.
Послышался крик. Но слова остались неразличимы. Чуть позже померещилось: «Олег! Олег!» Проталкивал лодку сквозь камыш, видел впереди мельтешение костра и крикнул:
