рвалась к звездному, еще норовила достать до него, но не могла дотянуться и, обессилив, начинала задыхаться в смраде и дыму.
– Пойдем отсюда побыстрее, – сказал Саша.
Двинулись вперед вдоль стены невысокого строения. Увидели впереди уличные фонари.
– Вот тут левее – автосервис, – говорил Олег. – Может, через него пройти?
Но Саша прошел дальше. Тихо позвал из темноты:
– Эй, тут прореха в заборе.
Олег посмотрел в широкую щель, догадался, что перед ними площадка перед автосервисом. Они выбрались на нее и пошли к безлюдной улице. Справа, совсем далеко от них поднялась стрельба.
Саша выкрикнул, стал медленно приседать, зашептал:
– В бок... И только подумал, что все, вроде жив...
Он лежал на земле у кустов, а Олег стоял над ним, пытался содрать с себя майку. Она рвалась клочьями, и неровный разрыв тянулся к крепким тесемкам.
Расстегнул на раненом плащ, подсунул скомканную майку под набухший кровью свитер. Саша захрипел, еле заметно повел головой. «Не, это все хрень», подумал Олег. Как-то надо кровь остановить.
Скинул куртку, снял рубашку и попытался свернуть из нее широкий жгут. Пуля попала в правый бок. Кровяные пятна были у Саши и на груди, и на спине. Олег перевязал его поверх футболки, боясь, как бы не затянуть слишком сильно. Застегнул на раненом плащ, только тогда почувствовал холод и стал искать глазами свою куртку.
Закинул Сашину руку себе на плечо, потащил раненого на мостовую.
Впереди, у перекрестка улицу перегораживали военные машины. Справа, у фабрики игрушек стояли солдаты.
Саша еле перебирал ногами, а солдаты стояли и смотрели. Когда до них оставалось с десяток метров, один оглянулся и позвал кого-то. Появился человек в белом халате. Подбежал к Олегу, подхватил раненого под руку. У стены дома стояла санитарная машина. Человек в белом халате распахнул заднюю дверцу, крикнул шоферу, чтобы помог уложить Сашу на носилки. Посмотрел на Олега, скомандовал:
– Давай, лезь! И на пол!
– Я тут недалеко, – ответил Олег. – Сам дойду.
– Идиот... – Человек в халате выругался. – Ну, быстрее, если жить хочешь. На пол и молчать!
Олег полез в машину, ударился головой о железную стойку, сел на полу возле носилок.
Машина рванулась с места, начала разворачиваться. Саша застонал.
За поворотом машина резко остановилась. Распахнулась передняя дверь. Кто-то орал:
– Куда?! Б...
– У меня раненые! – послышался голос человека в белом халате.
– А я тебе что б... говорил! – орал пьяный голос. – Я тебя пристрелить обещал, если ещё хоть раз увижу!
– Что мне, раненых бросить! – зло закричал человек в белом халате.
– Обещал я тебе, паскуда, что пристрелю!.. Раздались звуки возни, шарканье ног на асфальте, тот же пьяный голос орал кому-то рядом:
– Не, ну, говорили мы ему!
Человек в халате негромко сказал шоферу:
– Газуй, и влево!
Завыл мотор. Машину сильно подбросило. Потом еще раз. Через минуту опять остановились. Донесся голос человека в халате:
– Раненые! Быстрее открывай!
И дальше уже без сильной тряски, по ровной дороге.
– Эй, ну, ты там как? – окликнул Олега человек в халате. – Что? Высадить тебя?
– А где мне его искать? – спросил Олег, показывая на Сашу.
– Завтра в Склифе.
– Я лучше с ним до приемного отделения.
– Вылезай здесь, – ответил человек в белом халате. – Там у тебя документы перепишут.
Олег вылез из машины. Посмотрел, как она заворачивает за угол и огляделся. Прошел немного вперед, узнал магазин на другой стороне, понял, что стоит на Пресненском валу. Взглянул на часы. Было около трех ночи. Неужто все это так долго тянулось? – подумал он. Так долго ползли и прятались. Куда-то подевалось все это время.
Он шел по безлюдной улице. Как ни в чем не бывало, горел, неизвестно для кого переключался светофор. Огни фонарей расходились тремя линиями: вперед – к Пресненской заставе, направо – к Ваганьковскому кладбищу, влево – к Тишинской площади.
«Я приду к Ане в куртке на голое тело, – подумал Олег. – Ну, да, я забыл про свитер. И что? Рассказать ей обо всем этом? О священнике? О пожаре? О Саше?»
Вокруг стояли темные дома. Только кое-где желтоватый свет в окошках. А вдали, на верхнем этаже кровяным пятнышком светилась красная лампа.
Олег позвонил в дверь, подождал и дотронулся до ручки. Оказалось, что дверь незаперта.
Вошел в прихожую, позвал:
– Аня!
В комнате он сел на край дивана, опустил голову и заснул.
Его разбудил звонок в дверь. За окном было совсем светло. Но на потолке горела люстра.
Олег прошел в прихожую. Соседка по подъезду взглянула на него, спросила:
– Аня-то пришла?
– Откуда?
– Ну, туда же побежала. Туда, где палили вчера. – Женщина говорила что-то еще.
Он прикрыл дверь, облокотился о стену, разрыдался и сполз на пол.
Сначала был Институт Склифосовского, потом – Боткинская и Первая Градская. И везде длинные очереди перед окошками «справочных». Люди с тусклыми глазами и белесыми лицами. Обрывки женских причитаний. Ответы дежурных: «Нету у нас такой...»
В толпе у входа давали друг другу советы: «Тогда надо в 15-ю или 20-ю. Туда тоже возили. Там сегодня одна женщина сестру нашла».
В Институте Склифосовского у входа на лестницу стоял старичок-санитар в неряшливом халате. К нему подошел пожилой мужчина в кожаном пальто, что-то спросил. Олег узнал дипкурьера.
– Только дежурный знает, – нехотя говорил санитар. – Их вон сколько за ночь нам навозили. Столько, видать, бандюг у Белого дома собралось. Весь день пуляли. Сказано им было – разойтись. Так ведь нет. Назло Ельцину хотели сделать. Прям их всех и перевешать!
– А по Белому дому кто отдал приказ стрелять? – спросил дипкурьер.
– Я откуда знаю! – Санитар напустил на себя удивленный вид. – Кому надо – тот приказы и отдает. Не... там делать было, коли армия палить начала!
Дипкурьер ничего не ответил. Тряхнул головой и отошел в сторону. Олег догнал его у выхода:
– Мы с вами у костра позавчера сидели у Рочдельской. Что с вашими?
Дипкурьер взглянул на Олега подозрительно, наверное, раздумывая, стоит ли отвечать. Нехотя проговорил:
– Товарища ищу. Нет его здесь. – Полез в карман за папиросами, спросил: – Петра Саныча помнишь?
– Морячка?
– Да-а, насмерть, говорят, в милиции забили. Вот так. Помолчали. Дипкурьер закурил.
– Вы-то как вчера? – спросил Олег.
– Я-то живой. Плечо только синее всё. Железным прутом шарахнули. – Как стрельба началась, мы под пандусом спрятались. А как чуть стихло, к СЭВу перебежали. Там нас все эти, дружинники из разных их организаций, и схватили. Я им кричал: «Хоть раненых не трогайте!». Не, я тебе скажу! Никакого гуманизма, конечно, и в природе нет. Какое там... И знаешь, как всё, что мы видели на самом деле называется? – Он понизил голос: – Я это слово и говорить боюсь. И никому его знать не надо. Но ты-то был там. Значит,
