Только одно беспокоило Дора.
Чужой корабль, падая в силовую яму, одновременно двигался в сторону безымянной планеты. Дор опасался, что существа на корабле рано или поздно ее обнаружат. А ему этого не хотелось.
Поначалу Дор решил соорудить помехи, забить ими следящие системы корабля. Потом отказался от этой мысли: внезапно возникшие помехи могли, чего доброго, возбудить подозрения у пришельцев. «Лучше всего, чтобы лишить их обзора внешнего пространства, транслировать в космос те картины, которые свободно рождаются в моем мозгу, — решил Дор. — Разобраться в них пришельцы все равно не смогут, зато будут сбиты с толку и не обнаружат безымянную планету».
Прошло еще несколько суток. Дор продолжал пристально наблюдать как за чужим кораблем, так и за жизнедеятельностью живых существ, его населяющих.
Близ корабля вспыхнул и распался на части посланный им контейнер, и на месте вспышки образовалось крохотное облачко, такое безобидное на вид и почти неприметное в солнечных лучах.
Последние дни Стафо все время мерз. Его знобило, несмотря на непрерывно включенную термоткань. Он совсем обессилел и часто непроизвольно засыпал. Кроме того, штурмана доводили до яростного изнеможения непонятные картины на всех экранах «Ренаты» напрочь закрывшие внешний обзор. Картины непрерывно сменяли друг друга, и доискаться в них смысла он не мог.
«Рената» как бы ослепла и шла в пространстве на ощупь, и сознание этого для штурмана было особенно невыносимо.
Мало-помалу новая идея овладела Стафо: он решил произвести вылазку на внешнюю обшивку корабля. Его беспокоили бурые облака, густеющие на глазах, — он их даже во сне стал видеть. «Если это враг, то для борьбы с ним его следует сначала изучить», — сказал себе Стафо.
Необязательно, конечно, было совершать вылазку самому. Можно было на наружную обшивку послать за пробой манипулятор. Но автоматика на «Ренате» в последнее время вконец разладилась, и Стафо потерял к ней доверие. А тут еще постоянное заклинивание люков в переборках… Нет, на автоматику сейчас лучше не полагаться!
Был и еще один мотив, по которому штурману непременно хотелось самому выйти в открытый космос. Ему хотелось собственными руками раздобыть для Антуанетты пробу бурых облаков.
«Мальчишество!» наверняка сказал бы капитан. Но Карлос Санпутер спит в анабиозе, как и все остальные члены экипажа.
Стафо протянет ей колбу, и Антуанетта улыбнется… Она уже скоро проснется. Скоро проснутся все. Сила тяжести на корабле продолжает падать в точном соответствии с кривой, предсказанной ЭВМ.
…Стафо пришел в себя от осторожного, но настойчивого прикосновения щупальца. Раскрыл глаза. Перед ним стоял Роб.
— К вылазке все готово, — сказал он.
— Что нового на пульте?
— Скорость продолжает падать.
— А сила тяжести?
— Тоже.
— Чувствую, — кивнул Стафо. — До нормальной силы тяжести еще далековато… Данные при тебе?
Робот протянул Стафо несколько узких полосок перфокарт. Штурман внимательно просмотрел их.
— Что ж, пока все идет так, как предполагалось, — заметил он, возвращая перфокарты роботу. — За исключением того, что «Рената» теперь слепа, как крот… — Стафо закашлялся и закончил: — Теперь уже пробуждение экипажа не за горами. Когда проснутся — сообща будем выпутываться…
Манипулятор донес Стафо до переходной камеры. Роб шагал рядом, чуть приотстав.
Послушный команде манипулятор, осторожно шагая, вынес штурмана на внешнюю обшивку «Ренаты». Тяжелые облака клубились над самой поверхностью корабля. В первые мгновения они произвели на Стафо впечатление густой, даже вязкой массы. Бурая пыльца оседала на гибких сочленениях манипулятора, на серебристой поверхности скафандра. Штурман посмотрел на Роба: тот в течение нескольких минут стал бурым.
Стафо вытащил колбу, какое-то время подержал ее открытой и затем тщательно закрыл. Проба взята! Антуанетта будет довольна.
За время вылазки Стафо успел убедиться, что внешняя обшивка корабля в приличном состоянии — он ожидал худшего.
— Пора обратно! — произнес в мембрану Стафо, глянув на часы, и они с Робом двинулись к люку, ведущему в переходную камеру.
Штурман почти не удивился, что и на этот раз люк оказался заклиненным. Подобное случалось на корабле слишком часто, и Роб разработал простую, но эффективную процедуру для таких случаев. Вот и теперь он достал лучевой пистолет и провел невидимой струей строго по месту стыковки люка и обшивки — этого оказалось достаточным, чтобы люк открылся.
После переходной они направились в дезокамеру. Стоя под струями жидкости, Стафо задумчиво наблюдал, как с его скафандра клочьями спадает на пол бурая летучая масса. Что касается Роба, то ему процедура, казалось, доставляла удовольствие, он вертелся под струями так и этак и не спешил выключать душ.
Но, видимо, Стафо переоценил свои силы, да и вылазка переутомила его. Перед глазами штурмана появилось странное мерцание, которое стремительно усиливалось. Он хотел вызвать на помощь Роба, но губы и язык одеревенели, стали непослушными. В довершение всего вспыхнул экран, который с того часа, когда Антуанетта легла в анабиоз, включать было некому. Из глубины его надвигался на Стафо огромный серебристый паук. Щупальца его хищно двигались, поверхность колыхалась.
Стафо почувствовал, что летит в бездонную пропасть. Пальцы его разжались, и пробирка упала на пол. Глухой стук — было последнее, что слышал штурман.
Дор недоумевал: единственная светящаяся точка, оставшаяся на чужом корабле, вдруг покинула очерченную для нее область… «Существо покинуло корабль и вышло в открытый космос?» — констатировало Око вселенной. Что же это могло значить? У особи острый приступ клаустрофобии — боязни замкнутого пространства? Или, быть может, она просто повредилась в уме, оставшись одна на борту?
Светящаяся точка после некоторого времени возвратилась внутрь области, очерченной на биоэкране. Светлячок погас было на короткий миг, затем снова разгорелся, но тлел очень слабо, еле заметно. Око вселенной следило за биоэкраном круглые сутки, не полагаясь на отбившихся от рук помощников. Дор не хотел пропустить момент, когда светлячок окончательно погаснет с тем чтобы вблизи изучить корабль. Все складывалось удачно. Корабль, который, очевидно, некому было вести, резко терял скорость и скоро должен был зависнуть в неподвижности в самом центре силовой ямы.
Проснувшись, Стафо поначалу не мог сообразить, что произошло. Он давно уже покинул манипулятор и спал в своем гамаке, но почему-то висел в воздухе рядом плавало одеяло. Он сделал резкое движение, пытаясь схватить одеяло, и больно ударился локтем о стенку. Это его привело в себя.
Невесомость!
Какое-то время Стафо, кувыркаясь, плавал в пространстве отсека, погружаясь в давно забытые ощущения невесомости. Затем, перебирая руками по штанге, бросился к головному пульту.
Обзорный экран был по-прежнему закрыт сменяющими друг друга картинами, в которых штурман отчаялся уловить хоть какой-нибудь смысл. К счастью на пульте имелись приборы, дублирующие работу друг друга. Один из них показывал, что все дюзы «Ренаты» отключились.
Хорошенькое дело! Пока он спал, автоматы, видимо, уже включили механизм пробуждения экипажа. Лента не работала. Стафо прыгнул в манипулятор и помчался в биозал. Он отвык от состояния невесомости и чувствовал себя неуклюже. Что касается манипулятора, то он приспособился быстро и теперь покрывал
