его почти наравне со мной! — Октавиан помолчал. — Как Цезарь любил меня, и как я был несправедлив к нему! Думал, я для него забава, сирота, заменяющий игрушку в бездетном доме, а отец любил меня, как только его великая добрая душа могла любить! Теперь я знаю, как я одинок. Никого, кроме тебя. Мать, сестра, зять... Им я нужен при удаче.
— Я тебя не брошу.
— Да?
— Знаешь что, Кукла, будь ты счастлив и богат, я б еще подумал. А сейчас другое дело. Я тебе нужен. Мы будем крепко дружить. Ты поплачь, но не убивайся так. Жизни отцу не вернешь. А надо добиться, чтобы его замыслы не погибли. Он был велик, я понимаю, но не успел свершить всего. Если ты сделаешь для Италии все то, что он задумал, не я один — весь народ пойдет за тобой. Мы отобьемся и от Антониев, и от Брутов!
— Нужно перессорить республиканцев, — как бы следуя своим мыслям, проговорил Октавиан. — Цицерон трус и хочет жить. Я его подманю.
В окне светало. Ландыши за ночь подняли головки. Их запах был по–прежнему свеж и нежен. Октавиан подошел к столу.
— Ты видел мои цветы?
— Они похожи на тебя, — ласково ответил Агриппа.
Октавиан выдернул стебелек и, разглядывая, повертел.
— Тебе нельзя жить в такой трущобе. Погостишь у моей сестры, пока я съезжу в Путеолы.
— Вместе поедем.
— Нет, Рим нельзя оставлять. Примешь власть над легионами и стереги Антония.
— Сожму город кольцом. Император наклонил голову.
VIII
Марцелл и сестра осыпали молодого императора упреками.
— Где ты ночевал? У тебя нет дома, что ли? Или ты считаешь, раз ты для своих легионеров император, можно не слушаться старших и ложиться спать, когда вздумается? Сразу же после второй стражи должен быть в постели и не ходить никуда без Марцелла. Тебя убьют, — всхлипывала Октавия. — Кто теперь, как не мы, беречь тебя станет?
Неодобрительно косясь на Агриппу, Марцелл пригласил юношей к столу. За завтраком заговорил о том, что необходимо навестить Антония.
— Я советовал бы не ссориться со старинным другом Цезаря. Лучше всего согласиться на опеку и немедля просватать Клодию.
Октавиан промолчал.
— Ты еще ребенок. Неужели ты всерьез считаешь себя властелином Рима? Ты должен быть благодарен, что друзья твоего приемного отца хотят отомстить за него. Самое благоразумное для тебя — вовсе отказаться от опасного наследства и... — Марцелл замялся и решительно закончил: — Я сам пойду с тобой в Сенат и к Антонию.
— Но я не иду к Антонию. — Октавиан поднял голову и, поймав одобрительный взгляд своего друга, продолжал с пафосом: — Прошу, брат мой Марцелл, ничего не обещай от моего имени. Слово императора закон, а закон устанавливает сам император.
Брови Марцелла изумленно поднялись. Октавия всплеснула руками:
— Маленький, что ты говоришь? Я всегда настаивала: дети должны вовремя ложиться спать!
Император улыбнулся снисходительно и печально. Сколько уже лет он слышит о том, что нужно вовремя ложиться спать, в постели не читать, на ночь мыть уши, за едой не разговаривать, ногами под столом не болтать! Но больше этих глупых поучений терпеть нельзя. Он вызывающе положил на стол оба локтя.
— Сядь как следует, — заметил Марцелл, — и не гримасничай. У тебя глупый вид. О чем ты замечтался?
— О моей империи, — величественно уронил Октавиан и быстро покосился на друга. Агриппа наклонил голову. Империя, по мнению молодого пицена, стоила, чтоб о ней думали. Другие же заботы могли бы только унизить императора.
Империя сына Цезаря лежала за городом на Марсовом поле. В центре столицы заседала республика с зятем Цицерона во главе, а на окраинах, вечно требующих хлеба и зрелищ, жаждали царя и готовы были короновать любого, кто даст покой и хлеб. Зрелищ стало в избытке, но хлеба не хватало. Царство Антония, империя Октавиана и республика Цицерона враждовали.
В пику отцам отечества второй консул воздвиг на перекрестке одного из самых людных кварталов статую Цезаря и высек на пьедестале: 'Доброму отцу'. И каждое утро свежие полевые цветы благоухали у ног нового божества римских плебеев.
IX
Легионеры пронесли наследника Цезаря, как божество, на скрещенных копьях по всем улицам Рима. Октавиан, проплывая над головами квиритов, задумчиво смотрел в небо и по–детски болтал ногами. Под восторженные крики шествие свернуло к дому Антония.
Вскинув руку, император на пороге отдал второму консулу военный салют. Антоний сухо ответил. Он знал нелюбовь своей жены к юноше и боялся дома выказывать расположение. Разговор не вязался.
Клодия некстати спросила, как гостю понравилось в Риме. Октавиан с осуждающим изумлением взглянул на нее.
— Я надеюсь, ты доверишься мне, — вкрадчиво начал Антоний. — Я рад видеть в тебе сына...
Поймав колючий взгляд Фульвии, второй консул кашлянул:
— Я не вижу причин откладывать заветное желание покойного. Мы с женой готовы благословить твой брак с Клодией.
Октавиан невозмутимо вскинул ресницы. Вся разрумянившись, Клодия с жадным нетерпением ждала.
— Перед свадьбой скрепим договор об опеке, — не выдержала Фульвия. — Марк Антоний возложит на свои плечи все тяготы императорской власти, а ты сможешь безмятежно наслаждаться медовым месяцем и продолжать образование.
— Ты думаешь, опека — лучший выход из положения? — покорно спросил юноша. — Но если я слишком молод, чтобы быть императором, то и жениться мне рановато.
Под вечер семью второго консула навестил брат Марка Антония — Люций Антоний, увенчанный лаврами победитель Катилины. Он привел в Рим из глубины Италии два легиона.
— Представь себе, — с возмущением начал он вместо приветствия. — Какой–то Марк Випсаний Агриппа от имени императора отрезал все подступы к Вечному Городу. Мои легионы расположились за линией его лагерей. А я вынужден был испрашивать у чумазого сопляка разрешения на въезд в Рим. — Люций Антоний насмешливо и негодующе фыркнул. — Видел бы ты этого юного Марса! Обветренный, загорелый, как бродяга. Вихры черные, жесткие, торчат во все стороны, глаза горят, как у волка, а важности... Его император повелел ему... священная воля его императора... Я еле удержался, чтобы не вспылить.
Фульвия растерянно нюхала флакончик с туалетной солью. Она измучена. Марк Антоний — мешок, всюду опаздывает и никогда, нигде не может стать первым и единственным!
— Ты не слишком решителен, — поддержал невестку Люций Антоний, — форсируй удар. Мои два легиона, твои ветераны... За деньги можно нанять достаточно разбойников, чтобы стать силой. Справишься с мальчишкой — очистишь потом страну от заговорщиков. Они притихли и сейчас не опасны.
