глаза.
Мгновение, и его не стало.
«Прощай».
Карл миновал анфиладу, спустился по винтовой лестнице, и, пройдя мимо двух постов стражи, вышел к крытой галерее, ведущей к малым дворцовым конюшням. Здесь его ждали Август и Виктория.
— Твой конь оседлан, Карл. — Сказал Август.
— Спасибо, Август.
— Не за что, — пожал плечами человек, которого отныне будут называть графом Ругером. — Это такая малость, Карл… Ты же знаешь…
— Я знаю, Август, — Не смотря ни на что, Карл был рад встретить его на последней дороге. — И я благодарен судьбе, что она дала мне такого внука. Прощай!
— Прощай, Карл, — ответил Август и склонил голову в поклоне.
— Прощай, — сказала Виктория. — И не думай ни о чем. Мы будем с Деборой столько, сколько нужно. Если понадобится, всегда.
— Спасибо, — поклонился ей Карл. — Прощай.
Он прошел галерею насквозь, отворил дверь, ведущую в маленький внутренний дворик, где уже явственно пахло конюшней, и увидел еще двоих, вышедших проводить его в последнюю дорогу.
— Мне придется совершить какой-нибудь невероятный подвиг, — с мрачной усмешкой сказал Конрад, делая шаг навстречу Карлу. — Иначе Валерия никогда меня не простит.
— Ты победишь нойонов и восстановишь империю. Я думаю, этого будет достаточно.
— Предпочел бы, чтобы это сделал ты, но… Прощай Карл! И до встречи в Хрустальных Чертогах.
— Прощай, Конрад. Мне хорошо было быть твоим другом.
— Прощайте, господин мой Карл, — сказал, подходя к ним, Строитель Март. — Но хотел бы напомнить, пока Хозяйка Пределов не поцеловала вас в лоб, смерти нет.
— Я запомню ваши слова, Строитель.
Карл поклонился и пошел прочь.
2
Солнце уже вставало над лесами Заречья, когда Карл покинул Гароссу.
«Прощай», — сказал он высокому небу, в котором фиолетовый, чуть смазанный киноварью цвет уходящей ночи уже размывался голубыми оттенками наступающего утра.
Здесь ничего не изменилось, и по-прежнему горел и не сгорал отброшенный Карлом за ненадобностью факел.
Карл медленно вернулся к дверям, через которые однажды вошел в зал Врат, постоял мгновение, глядя на две женские фигуры — белую и черную — и ощущая совершенно не знакомое ему чувство одиночества, и, наконец, спустившись по короткой лестнице, вступил на черную тропу.
Мерцающий воздух Мотты вздрогнул, и Карлу снова на мгновение показалось, что мир вокруг него сдвинулся и медленно, но в то же время мгновенно, повернулся, как проворачивается вокруг своей оси огромный мельничный жернов. Мгновение, и все прекратилось, но Белая и Черная дамы уже разошлись и стояли теперь по обе стороны «тропы», открывая взору Карла, начавший слабо светиться зеленый монолит Врат. Свет шел как будто изнутри камня — если, конечно, это был камень — постепенно набирая силу, по мере того, как Карл шаг за шагом приближался к концу тропы.
Страха не было. Он так и не смог коснуться бестрепетного сердца Карла. Но зато на этом коротком пути к Вратам, Карл сполна испытал чувство одиночества, прокравшееся в его душу, едва он вернулся сюда через Зеркало Дня. Чувство это было для него новым, и оказалось по-настоящему мучительным. Теперь, как никогда в своей долгой жизни, он понял, что это такое, остаться одному.
«Один».
Один на последней тропе. Один на один с величайшей тайной Ойкумены. Один перед ликом судьбы, которая должна была открыться ему, наконец, за ярко сиявшим теперь монолитом Врат.
Он подошел к камню и положил руки на рукояти меча и кинжала, который он забрал этой ночью у Деборы.
«3+1+1+2+2+3=7+2+2=1», — повторил про себя Карл, извлекая из ножен Убивца и Синистру.
И в самом деле, что должны были означать эти цифры? Какой изощренный шифр могли они содержать? Но ответ на эти вопросы можно было получить, только пройдя весь путь до конца. Никто и никогда не смог бы разгадать эту загадку. Но тот, кто выстроил в давние времена лабиринт Мотты, хорошо знал, что ему нужно, и ничего не знавший об этом Карл, сам того не ведая, выполнил все условия Мотты, приведя сюда, в зал Врат, семь спутников.
«Семь».
И трое из них были людьми (это —
Тоска стала нестерпимой, но отступить Карл уже не мог. Теперь он мог идти только вперед. До конца. Такова была суть последней дороги.
«Прощай…»
Он ударил клинком Убивца в сияющий изумрудной зеленью камень врат, но монолит принял зачарованную сталь, упруго поддаваясь силе удара, как живая плоть, а не горная порода. И так же точно вошел в «камень» Синистра, и Врата открылись. Вернее, они просто перестали существовать, на глазах превратившись в плотный зеленый туман, в который, качнувшись вслед за своим оружием, невольно вступил Карл.
Шаг, и еще один, третий шаг, и туман внезапно рассеялся. Карл стоял в узком каменном ущелье. Высокие обрывистые стены дикого камня, прямая, как стрела, черная базальтовая тропа, начинающаяся прямо под его ногами и ведущая по дну ущелья к узкой вертикальной трещине устья, за которой виднелась нежная голубизна рассветного неба, два высоких — во всю высоту стен — кроваво-красных граненых
