– С этой кучей ребятишек, которую он наплодил, и всеми воинами и родственниками? У него нет места, – ответил Артур, а потом усмехнулся. – Кроме того, королевских особ надо и принимать по-королевски.
Динадан заметил, что, по сравнению с хижиной свинопаса, любое жилище покажется удобным, и он считает, что главным остается любимый человек, а не жилье для влюбленных.
Мы все посмеялись над этим, а когда на следующий день Динадан собрался возвратиться к Тристану, заверили его, что приютим корнуэльских влюбленных.
Весна в этом году выдалась чудесной, и при дворе один за другим завязывались любовные романы. Пажи и оруженосцы телячьими глазами провожали хихикающих служанок, молодые воины хвастались и с гордым видом прохаживались перед моими фрейлинами, и даже закаленные бойцы поддались очарованию весны.
– Грифлет хочет, чтобы мы принесли наши клятвы и начали жить вместе, – призналась однажды Фрида, когда мы проверяли только родившихся щенков. После гибели Кабаль мы достали еще одну суку, и теперь на псарне бегали отпрыски Цезаря.
– Звучит весьма разумно, – заметила я, наблюдая, как малыши слепо тычутся, отыскивая материнский сосок.
– Но это значит, что я должна выбирать между ним и своей семьей. – Отчаяние в голосе саксонской девушки напомнило мне, какими прочными были семейные узы в ее роду. – О, госпожа, я люблю и Грифлета, и родных. Я не могу представить, что буду вынуждена бросить кого-то из них… и почему они должны требовать этого. Почему нельзя просто любить, не принимая для этого никаких решений?
И вправду, почему, думала я, жалея ее.
К счастью, не все наши влюбленные сталкивались с неприятностями. Эттарда, наоборот, вдруг стала казаться необыкновенно счастливой.
– Сегодня утром она пела самой себе. – Августа выразительно помолчала. – Я уверена, что-то изменилось.
Я многозначительно кашлянула, и римская сплетница замолчала. По крайней мере, когда я была поблизости, она придерживала свой ядовитый язычок.
– Может быть, она просто волнуется из-за своей свадьбы? – предположила Элейна. – Она же говорила, что собирается выйти за Пеллеаса, как только он вернется? Готова поспорить, что именно поэтому у нее приподнятое настроение.
Рыжеволосая девушка стояла на четвереньках, разыскивая своего котенка, и, улыбаясь, посмотрела на меня. Я кивнула, подумав, что Элейна из Карбонека может быть испорчена так же, как Августа, но она все- таки имеет привычку видеть хорошую сторону вещей, а не плохую.
Разговор переключился на другое: как обильно цветет лаванда в саду, какие чудесные духи получаются из ее сухих лепестков, как делать суп из сушеного папоротника, какие странные события происходят в вирральском лесу.
– У меня есть кузина, которая живет там, – сказала новенькая девушка из Честера, – и она говорит, что по ночам по лесу ходит Зеленый Человек. Вы же знаете, это тот самый старый бог, которого не видели уже много поколений. – Она перекрестилась, потому что Зеленого боялись и почитали все.
– Нам нужен странствующий монах, чтобы изгнать эту мерзость, – твердо сказала Винни. – Я напишу моему другу епископу Карлайля и спрошу, не может ли он прислать кого-нибудь туда.
Когда я была еще девочкой, Винни заставила жрецов прислать епископа в Карлайль и до сих пор интересовалась его деятельностью.
– Это не мерзость, – быстро сказала девушка из Честера, явно разозлившись на высокомерное предположение Винни, что все нехристианское является злом. – Он самый древний из всех, бог зверей и полей, который правит над всей жизнью… кроме, может быть, того, над чем правит богиня…
– Я готова спорить, что он пугает всех, кто проходит через лес, – предположила Элейна, широко открывая глаза в благоговейном ужасе. – Как делают это известные воины на старых речных бродах: «Давай оружие, сэр, или не пустим!» – Она схватила котенка и воинственно подняла его, заставив нас рассмеяться. Зверек прижал уши и злобно оглядывался по сторонам, потом протянул одну мягкую лапку и провел по щеке девушки, тогда она поднесла его к груди и позволила вскарабкаться себе на плечо… Они представляли прелестную картинку.
Я никогда не ревновала к красивым женщинам, но если мне и суждено было пережить уколы самолюбия, то эта веселая живая девушка могла бы разбудить мою зависть. Но я улыбалась ее остроумию и постаралась забыть об этом.
Спустя две ночи я проснулась от того, что она трясла меня за плечо и шептала:
– Скорее, госпожа… иди скорее!
– Какого черта? – пробормотал Артур, приподнимаясь.
Девушка была мятой и взъерошенной со сна, волосы растрепались, а молодое здоровое тело пряталось под белой ночной сорочкой. Увидев, что разбудила самого короля, она улыбнулась и быстро присела.
– Что случилось? – спросила я, подумав, что девчонка довольно нахальна.
– Эттарда, госпожа. Она в таком отчаянии, что матрона приказала привести тебя.
– Ммм, – пробурчала я, недоумевая, почему Винни сразу не послала за Нимю, в конце концов, это было ее обязанностью успокаивать лекарствами.
Но я сразу проснулась, когда вошла в комнату, где на стуле, съежившись в жалкий комок, сидела девушка из монастыря. Бледная как смерть, она молча рыдала, вобрав голову в плечи и обхватив себя руками, как будто защищаясь. Когда я попыталась заговорить с ней, она просто закрыла глаза, отгораживаясь от меня.
– Что происходит? – спросила я, поворачиваясь к Винни.
– Не знаю, госпожа. Сейчас она совсем ничего не говорит, но когда я услышала ее рыдания, она плакала о Гавейне.
