газету стащил!»
— Не указывай! — сказал Вася.
— А может, я хочу почитать, как ты свою жизнь расписал! Ой, где же мой платочек, вдруг заплачу! — Кузаков начал изображать, что он всхлипывает.
Вася пошел, но Ромка преградил ему дорогу.
— Ну, давай повесим, — Костя вытащил смятую газету.
— Ты что? — Вася выхватил из его рук газету и стал рвать.
— Так… — произнес Ромка задумчиво-грозно.
Они стояли друг перед другом.
Кузаков и правда был красив. Тонкие черты лица, прямые черные брови, волнистая прядь на лбу. Поэту бы такое лицо! Но Ромка никогда не читал стихов.
Кузаков подошел к Васе вплотную. Первый раз ему захотелось ударить этого нелепого Кочкина серьезно.
— Кончайте! — сказал Костя, оглядываясь. — Васька, пойдем!
Но Вася его не слышал. Наконец-то он один на один с Кузаковым.
Ромка толкнул его первый. Вася упал, но тут же вскочил и неожиданно боднул противника. Кузаков растянулся на полу.
И в это время появилась Светлана Ивановна.
— Что происходит? — воскликнула она. — Кочкин, ты опять дерешься? Что тебе сделал Кузаков? Почему он на полу?
— При чем тут Кочкин? — Ромка встал. — Я поскользнулся, вот и все. — Не мог же он признаться в своем поражении. — А они газету сорвали! — сообщил он с удовольствием. — Всю в клочья изорвали. Центральная газета! — Кузаков пошел, засунув руки в карманы и насвистывая.
— Почему вы изорвали газету? — спросила Светлана Ивановна.
Костя стал собирать с пола обрывки.
— Случайно! — сказал Вася.
— Опять случайно! — у Светланы Ивановны душа кипела от возмущения, но она сдерживалась. К Кочкину нужно было подобрать ключик, хотя ей это делать совершенно не хотелось.
— Ну что тебе, Кочкин, нужно? — спросила она. — Зачем ты написал в газету?
— Я нарочно.
— Нарочно? — Светлана Ивановна хмыкнула. Ведь мелькала у нее такая мысль, не верила она в это письмо.
— Вот что, Кочкин. Раз уж написал, так написал. Расшумелся на всю страну, так теперь молчи, не высовывайся. Твое «нарочно» никому не нужно.
Первый раз между ними произошло что-то похожее на взаимопонимание.
Но тем не менее совету классного руководителя Вася не внял. На следующий день он всем говорил, что написал нарочно. Только ему никто не верил.
Все еще впереди
Вася с нетерпением ждал субботу. Во-первых, должна была приехать мама. Во-вторых… во-вторых, выходила замуж тетя Фиса! И свадьбу должны были играть у них в квартире. Еще со среды начал толпиться народ. Приносили картонные ящики с вином и продуктами, что-то громко обсуждали, что-то готовили на кухне. Все это Васе было очень интересно.
И вот наступила суббота. Папа очень боялся, как бы мама не опоздала к свадьбе. Но самолет прилетел вовремя. Мама даже поспела в загс на регистрацию.
Когда Вася пришел из школы, в доме было полно народу. Мама была очень красивая в платье с белым кружевным воротником. И папа тоже красивый, в черном костюме в полосочку. Можно подумать, что это они женились.
Встретив сына, мама обняла его и стала целовать. Но про школу не забыла спросить. Вася сказал, что все хорошо. И наконец-то это было правдой. У него было все так хорошо, как никогда. Даже Аля Соломина ему улыбалась, а Дима давал списывать задачи. И в пионеры собирались принять торжественно. Но Вася снова сказал:
— Не…
— Опять «не»? — удивилась Аля.
— Не…
Но про «не» он ничего маме не сказал. Да и не до того было.
Тетя Фиса — невеста! — сидела в большой комнате за длинным столом. Рядом с ней торжественно восседал ее жених, то есть уже муж — невысокий, толстенький, с черными веселыми глазами.
Он подал Васе руку.
— Василий Иванович! — представился он.
— Василий Павлович! — ответил Вася и пожал руку.
— Тезки! Два Василия! — сказала радостно тетя Фиса, как будто именно это обстоятельство должно было сыграть в ее жизни решающую роль.
На шее тети Фисы блестели бусы, в ушах сверкали сережки. Счастливая была тетя Фиса. Василий Иванович держал ее руку в своей руке и тоже был счастливый. Можно подумать, что они были молодые- молодые и жизнь еще только-только начиналась. И все еще было впереди.
И почему-то Вася подумал про Лидию Петровну, и ему захотелось, чтоб она тоже была у них за столом и тоже была счастливая.
Среди веселых гостей только один человек не особенно веселился — дядя Коля. Он сидел, как всегда, обхватив голову руками.
— Тоже бы женился, — сказала мама. — А то мается… И она мается. Вот бы и сошлись.
— Жить никого не научишь, — возразил папа. — Каждый живет по-своему.
Отчего-то Вася никогда не задавался вопросом, почему дядя Коля один. Оказывается, из-за дяди Коли кто-то мается, что-то дядя Коля делает не так. Почему?
В жизни так много вопросов и так мало ответов.
Папа с дядей Колей ушли на кухню. Вася тоже пошел к ним. Наверное, дядя Коля опять про озон говорит. С озоном дела плохи.
Но папа с дядей Колей говорили не про озон.
— Значит, был у нас период застоя, — задумчиво сказал папа.
Да… — неопределенно произнес дядя Коля. — А кто же мы такие? Мы в этот период жили… А нам по радио сообщают…
Они с дядей Колей уставились друг на друга, как бы изучая явление.
— Какой период? — спросил Вася.
— Застоя! — трагически произнес дядя Коля.
Вася задумался и вдруг закричал:
— Ура!
— Ты что, свихнулся? — спросил папа.
Но Вася не свихнулся.
— Это хорошо, что у нас застой, — сказал он, довольный. — Значит, расцвет еще не наступил!
— Какой расцвет? — вздохнул дядя Коля.
— Он и не нужен! — заявил Вася. — В каждом государстве после расцвета наступает закат. Чем дольше нет расцвета, тем дольше нет заката!
— До заката нам не дожить! — иронично сказал папа.
