болтались лохмотья. И еще черная голова вся была в шишках, а тело в каких-то буграх. Правда были плечи и довольно толстые руки. Но между кусочками отставшей кожи на лице, или чего-то другого, иногда матово поблескивали точки, напоминающие глаза.
Пока пришелец нес палец намоченный в кислоте над столом, несколько капель упали и пластик столешницы, который запузырился и зашипел, выделяя вонючий газ.
– Осторожнее, – предостерег его Петр: – Она же концентрированная.
– Слабовата, но пойдет, – наконец сказал чужак, растворив над подбородком какую-то щель и вроде бы лизнув палец. – Ничего чистого у вас нет! – укоризненно сказал он Петру. – Все перемешано. Вот и здесь: как его?.. – он с надеждой взглянул на замолчавшего профессора, с интересом наблюдавшего за пришельцем. Но остальные слушатели, кроме той женщины с грудным голосом, которая отбрила Петра, не разрешив ему помочь в уборке подвала, горящими зелеными глазами смотрела то на Петра, то на пришельца.
– Ну как же его?.. – повторил чужак и вспомнив, мотнул головой: – Вот! Кальций, в виде кусочков гипса и алебастра. Да эта проклятая смесь, забыл совсем… – сказал он с сожалением: – Плохо я знаю вашу химию, – добавив: – Серы мало, а кислорода и водорода много…
– Так положено, – негромко сказал профессор, поправляя сползающие на нос очки: – Формула у кислоты такая: два атома водорода, один атом серы и четыре кислорода.
– Вот-вот, – подтвердил чужак: – Ничего чистого. Все стараетесь перемешать, как пастыри, не к ночи будет сказано.
– Что за пастыри? – поинтересовался Петр.
– Тебе о них лучше не знать, – буркнул пришелец, приподнял канистру и в течении минуты влил ее содержимое в щель над подбородком, после чего удовлетворенно крякнул.
Он не задымил и не взорвался, как ожидал Петр. Канистра стояла на столе и была пуста.
– Ну ты даешь! – удивился Петр. – Тебе бы в цирке выступать.
– Цирк – это где людишки по веревкам бегают и по арене скачут? – самодовольно спросил пришелец, удовлетворенно откинувшись к стене на жалобно заскрипевшем стуле.
– Люди, а не людишки, – медленно и внятно поправил чужака Петр. – Ошибешься еще раз в произношении, сделаю тебе плохо, – зло пообещал он. От такого унижения у Петра внезапно всколыхнулось зло, но быстро растаяло.
– Да я так, нечаянно, – чужак наклонился вперед, опять заскрипев стулом, и съежился, под тяжелым взглядом Петра. – Ну вырвалось! Я же вас еще с амеб знаю, и даже раньше!..
Петр тяжело вздохнул и уселся на боковой стул у стола с чужаком:
– Дела мы с тобой будем иметь лишь в том случае, – медленно начал он внушать пришельцу: – Когда ты проникнешься к нам уважением. И мне наплевать, кто ты там такой! За людей я тебя зубами загрызу.
– А сам-то! – жалобно просипел чужак и хотел было продолжить, но Петр резко осадил его:
– А что я сам – тебя ни в какую ни касается! Я человек, такой же как они, – он кивнул головой в сторону слушателей и совсем раскисшего попа: – А вот ты – не знаю кто? Но мне на это наплевать: за добро будешь получать добро, за вредность – зло!
– Понял, понял, Петруша, – зачастил неожиданно посвежевшим голосом чужак, будто серная кислота что-то прочистила у него внутри. – Ты прямо как Джебе, – брякнул пришелец и съежился, почувствовав, что сказанул лишнее.
Петр сразу напрягся всем телом и негромко, но с угрозой в голосе поинтересовался:
– А что ты знаешь про Джебе?
– Прости, Петя! Ничего не знаю!
– Врешь! Говори!
– Ну знаю немного, но сейчас сболтнул… Я тебе немного попозже расскажу. Не настаивай. Это действительно очень серьезно, а для меня в особенности. Давай потом, а?!
– А если ты исчезнешь? – угрюмо усмехнулся Петр.
Пришелец глубоко и тяжко вздохнул, а может сделал вид, что вздохнул. Петр заметил, что его грудная клетка, если то что было под головой можно назвать телом, совершенно не движется при разговоре.
– Мне теперь с тобой до конца… До моего конца, – быстро пояснил чужак. – Я должен успеть, пока ты еще любопытный…
– А если перестану быть любопытным? – поинтересовался Петр.
– Тогда мне труба, – обреченно произнес чужак: – Еще один суицид под землей я не выдержу.
– Но ты же говорил, что тебя нельзя убить, значит ты вечный? – хмыкнул Петр.
– Ликвидировать нельзя, – сказал пришелец и Петр опять насторожился, сразу почувствовав, что он не даром применил его профессиональное определение убийства: – Но поделить можно, – едва слышно, почти шепотом произнес чужак, съеживаясь от страха.
– Любопытно… – протяжно сделал вывод Петр, решив пока не давить на странного, слишком много знающего, пришельца.
– Вот-вот Петенька, – обрадовался чужак. – Очень любопытно, но всему свое время. Я тебе много кое- что вспомню и расскажу.
– Поживем, увидим, – согласился Петр, повернувшись к профессору, решившему продолжить лекцию.
В половине второго ночи лектор сделал перерыв. Слушатели достали свои бутерброды и принялись жевать. Священник совсем отрубился, свисая со своего стула как тряпка, пришелец неподвижно сидел нахохлившись, а здоровенный мужик, из слушателей, опять начал страдать: вышел на середину помещения, грохнулся всей массой на колени и начал причитать и просить Господа отпустить ему его грехи. Все было как обычно. Но Петр краем глаза заметил движение профессора, вернее дернулись лишь брови у лектора, но Петру этого было достаточно, чтобы понять: есть разговор. Он не торопясь встал из-за стола и решил пройти к выходу из подвала, но в этот момент чужак сказал:
– Не говори с ним.
– Почему? – заинтересовался Петр.
– Он этот… Фанатик, – уже не сипел, а говорил вполне приличным баритоном пришелец. – Навешает тебе лапши на уши…
– А тебе какое дело?
– Может повредить, – буркнул чужак не пошевелившись.
– Я свое слово всегда сдерживаю, – хмуро произнес Петр: – В отличии от некоторых.
– А ты мне что-то обещал? – удивился чужак.
– Я пообещал тебе помочь, даже если ты заклятый мой враг, – твердо сказал Петр.
– Мне бы только успеть, – жалобно простонал пришелец: – Ты же меняешься и очень быстро.
– Тогда торопись, – усмехнулся Петр. – Сколько ты еще собираешься здесь отсиживаться?
– Совсем немного.
– Ну сколько: месяц, год или больше?
– Я не понимаю, что такое месяц или год, – вновь с жалобой в голосе сказал чужак: – Я же тебе говорил, что мы совсем другие, не такие как вы – люди.
– Что, во времени не ориентируешься? – поинтересовался Петр, проводив глазами профессора, идущего к выходу из подвала.
– Я не понимаю что такое время, – торопливо стал говорить пришелец, продолжая оставаться совершенно неподвижным. – Нас создали пастыри, страшные создания, но почему-то к вам, к людям, они относятся лучше чем к нам. Нас создали еще тогда, когда не было ни звезд, ни галактик, ни планет. И мы думали, что все так и надо. Были беспечные и бестолковые. Но когда возникли галактики, звезды и планеты, а на планетах вы, или подобные вам, то тут мы почувствовали, что оказались лишние. Начались гонения: то не трогай, того не уничтожай, туда не суйся, в общем – полный капут.
– А за что это на вас так окрысились? И кто? – поинтересовался Петр.
– Вот эти самые пастыри, которые и создали нас. А за что, я и сам не понимаю.
– Нас они что, тоже создали?
– Нет, – чужак изобразил разочарованный вздох: – Вас создал Сам.
– Кто Сам?
