Что тут скажешь. Я не вправе осуждать пана Худобца, он человек служивый. Но детей жалко. Им, видимо, никто уже не растолкует, что «министр-резидент» (в отличие от польского комиссара при Войске Запорожском) не вертухай на вышке, а, пользуясь сегодняшними терминами, Чрезвычайный и Полномочный Посол, само присутствие которого при гетмане говорит о статусе Малой Руси, пусть формально, но признанной государством, находящимся в особых договорных отношениях с Россией. Никто не объяснит бедным детям, что «слежка», с учетом реалий, была вполне обоснована, поскольку Коломакские статьи строго запрещали «автономные» контакты с зарубежьем, а попустительство Мазепе, неявно их нарушавшему, известно, к чему привело. Никто не расскажет, что в 1715-м Петр не выборность отменил, но наследование «бунчуковых» должностей, а присяга на верность суверену была обязательна для всех гетманов во все времена, начиная с польских. И уж конечно, ежели не закончится оранжевый кошмар, никогда не узнает пытливая детвора, что «не украинцы по происхождению» в казачьей старшине были не подлым петровским нововведением, а обыденностью, причем во всех вариантах и оттенках — и поляки (имя им легион), и румыны (Иван Подкова), и турки (Павло Бут, вождь восстания 1637 года), и татары (Кочубей), и абхазы (Андрей Абазин, один из лидеров Колиивщины), и даже (о ужас!) евреи, причем (о два ужаса!) в количестве, перебивающем всех остальных (Мусий Мойзерница, гетман Марк Исмаэль-Жмайло, выигравший битву при Куруковском озере, Илляш Караимович, Павло Герцик, Остап Борухович), а великий Филипп Орлик вообще чех, никакого отношения к Украине не имеющий. Впрочем, поскольку дети не мои, пусть растут теми, кем начальству пана Худобца их желательно видеть. А вот насчет купцов, хлебной торговли и Малороссийской коллегии разговор особый.
Дело в том, что «зажав» политику, Петр не коснулся экономики, дав понять, что, мол, живите как хотите, а я закрою глаза на все, что не мешает государству. И новые магнаты, решив, что теперь дозволено абсолютно все, разошлись вовсю. Примерно как председатели узбекских колхозов в эпоху застоя. Столь стремительно, что хлеборобы начали вспоминать «ляшские времена» как время тихого покоя и социальной справедливости. В конце же концов дошло уже и до того, что не мешать государству никак не может. Начали, скажем, ставить внутренние таможни, облагая пошлиной российских купцов, и гонять за кордон караваны с «теневым» зерном, покушаясь тем самым на одну их основных отраслей наполнения бюджета (помните пункты 6 и 7 стенания пана Худобца?). Плюс, разумеется, уход от налогов. Даже не уклонение, а вообще неуплата. Со ссылками, что, дескать, имеем льготы. Что было правдой, но не совсем. Льготы относились только к «старым» пожалованиям, но не к полученным в итоге «черного передела», но кто же, честное слово, обращает внимание на такие мелочи? Тем паче, что в Петербурге имелась целая структура хорошо «подогретых» заступников, пустившая метастазы на всех уровнях вплоть до Сената и возглавляемая лично Меньшиковым, повадки которого старшина хорошо изучила в период его пребывания на Левобережье. Короче, люди зарвались. Забыв о некоторых особенностях личности главы государства, которому было, по большому счету, плевать на все, кроме бюджета. То есть, армии, флота и питерских строек. Тут он вставал на дыбы и становился свирепым, карая даже верных людей, причем сумма нанесенного государству ущерба не имела значения. Многолетний губернатор Сибири, князь Гагарин, некогда доверенное лицо мамы царя, был повешен за многомиллионные гешефты, а обер-фискала Нестерова, оступившегося один раз в жизни, колесовали за сущий пустяк, не приняв во внимание смягчающие обстоятельства. И в конце апреля 1722-го, устав интересоваться, почему,
Очень красноречив в этом смысле гетманский Универсал, изданный 19 августа 1722 года. Как точно отметил Юрий Полевой, сильно запоздалая попытка хоть что-то исправить, когда стало ясно, кто такой Вельяминов и чего от него следует ждать:
То есть, получается, уже не «быдло» давят, а вольных казаков загоняют в «быдло», причем жаловаться некуда и некому. Рука руку моет, судьи «свои», скуплены, подпоены, апелляционная система сгнила на корню, генеральный судья практически не у дел. И это только в городах, а на селе вообще закон — тайга. Более того. Вскрылась система «черной», вопреки указу, торговли зерном. И еще хуже: гетманская администрация не смогла дать ревизорам отчет по сбору налогов. Что собирались, понятно. Сколько собрано и куда делось — нет. Что до жалоб, то они буквально захлестнули комиссию, и остановить этот поток не удавалось, несмотря на запугивания и расправы вплоть до смертоубийства (как докладывал царю Вельяминов, имелся даже «секретный комплот», координировавший меры по предотвращению контактов «быдла» с «ворогами»). Короче, понемногу всплывает все. И перепуганная старшина вспоминает о «казачьих вольностях». То бишь, о бунчуковых привилегиях, которые, между прочим, кроме как в части наследования должностей, формально не отменяли. Глупо, конечно, но куркули чуют угрозу карману, и прочее не в счет. И вот в такой обстановочке, после смерти немолодого, видимо, совсем затюканного ситуацией гетмана заступает на должность Павел Полуботок. Тот самый, который не глянулся Петру, но все равно за лояльность был щедро награжден, став одним из чемпионов «черного передела». А поскольку власть это не только галушки, но и ответственность, именно ему и пришлось стать «рупором».
Начались терки. Сперва попытки уговорить, потом купить, затем «телеги» в Питер, к Александру Данилычу. Остановите, типа, извергов, в долгу не останемся! Обвиняли во всех смертных грехах. Не получилось. Дождались только того, что Вельяминов заявил: я, дескать, царем поставлен, только сам царь и может отозвать. И не ошибся. Именно на эту тему возник первый серьезный конфликт Петра с «минхерцем», а полномочия комиссии были серьезно расширены. Теперь Вельяминов мог не только проверять, но и принимать меры. Что и начал делать немедленно, взимая законные налоги, отменяя незаконные и при необходимости беспощадно налагая санкции. И «новые паны» решаются на отчаянный шаг. Они снаряжают делегацию в Петербург. Естественно, во главе с Полуботком. Тот, видимо, не рад столь высокой чести, но, поскольку задача делегации — личная встреча с царем, уклониться невозможно. Так что, добившись от коллег максимального смягчения коллективной малявы (в частности, зная о специфическом отношении главы государства к армии, куркули, покряхтев, вычеркнули пункт об отмене воинского постоя) и
