посмертными муками (даже если приносят немалые дивиденды в этой жизни).
Всё 'животное', 'биологическое', 'связанное с чувственными удовольствиями', религия относит к полюсу Зла. Приобщение к Добру идёт через отказ от мирских благ и постоянную борьбу с искушениями — проделками злых сил. Чем сильнее отречение от своей (человеческой) природы — тем коварнее искушение. Это вечная борьба, победить в которой невозможно. Вести её помогает другая религиозная ценность — чувство долга, согласно которой, работа ставится выше развлечений.
Добро и Зло рассматриваются как абсолютные величины, поэтому и правила 'хорошего' поведения остаются неизменными на протяжении тысячелетий, так же как понятия 'правильного' и 'неправильного'. Стремление человека к 'правильному' (предполагающее бескорыстное служение другим) автоматически ставит его под контроль соответствующих 'авторитетов' в данной области. Да и внутри такого субъекта формируется 'хорошая' часть личности, постепенно становящаяся внутренним диктатором. Возникающее чувство неполноценности ('я недостаточно хорош') ведёт к угрызениям совести и постоянным попыткам 'стать лучше' и 'чище'. Труд этот нескончаем, поскольку полностью избавиться от собственного 'я' (эгоизма) ещё не удавалось никому. Попытки игнорировать потребности собственной личности, объявляя их 'низменными' и 'своекорыстными', неизбежно ведут к снижению самооценки и внутреннему расколу.
Подобные же механизмы имеют место при воспитании детей. 'Хороший' ребёнок обязан, по мнению родителей, испытывать чувство вины, когда ведёт себя 'неправильно', проявляет непослушание или эгоизм. Поэтому чувства вины и стыда в нём культивируют с раннего детства.
Итак, давайте подытожим. В христианской традиции существует единый и всемогущий бог, олицетворяющий силы Добра. Ему в космическом масштабе противостоит дьявол (Сатана) с силами Зла. Два крайних полюса, чёрно-белый мир, в котором не существует промежуточных оттенков. Принятие подобного мировоззрения автоматически ведёт к расколу психики на 'хорошее Я' и 'плохое Я'. Если верх берёт 'плохая' часть личности, то говорят, что в человека 'вселился злой дух', 'бес попутал' и он стал 'одержимым'. В подобных выражениях религиозные люди нередко трактуют психические заболевания, сопровождающиеся бредом и галлюцинациями.
Когда 'завязавший' алкоголик опять 'срывается' в запой, в нём побеждает часть личности, отвечающая за его привычку, а 'хорошая' часть временно капитулирует. После того, как потребность будет удовлетворена, 'положительная' часть снова встанет у руля, взяв себе в помощники чувство вины и 'раскаяния'. Объяснить свои недозволенные поступки тем, что 'бес попутал', означает частично снять с себя ответственность и переложить её на внешний мир, полный могущественных злых сил, которые только и ждут, чтобы вселиться в человека. Переход власти внутри человека к 'плохой' части (соблазнам, искушениям) особенно легко происходит, когда его 'добрые' дела никем не поощряются, остаются незамеченными.
Как отмечают психологи и психотерапевты, подобный внутренний разлад свойственен многим людям (и, между прочим, абсолютно не характерен для животных). Мучать самого себя и других выдуманными абсолютистскими конструкциями — чисто человеческое изобретение. Крайним проявлением подобного раскола служит психика шизофреника, расщеплённая на части, которые обычно недолюбливают друг друга. Можно лишь предполагать, насколько бóльших результатов сумели бы достичь люди, не веди они ежедневные 'войны' внутри себя по искоренению всего чувственного и телесного. А ведь некоторые, особенно 'продвинутые', и других пытаются строить в соответствии с командами своей 'хорошей' части!
Борьба за власть, идущая внутри человека с расколотой психикой, по-разному трактуется в различных системах философии и психологии. С точки зрения Фрейда, основателя психоанализа, в борьбу вовлечены сознание, бессознательное и сверхсознание. В транзактном анализе (Э. Берн) психика расколота на состояния Взрослого, Родителя и Ребёнка, причём две последние части находятся в антагонизме. В НЛП также существует представление о конфликте между частями личности. В буддизме имеет место конфликт между бескорыстием и себялюбием, а в христианстве — между Добром и Злом. Это, в свою очередь, ведёт к жёсткому противопоставлению духа и материи, духовного и мирского, души и тела. Человек, принявший подобные убеждения, тратит много сил на развитие 'хорошей' и преодоление 'плохой' части психики. В реальности это означает, что он будет много работать и запрещать себе отдыхать и развлекаться; будет слушаться старших, 'авторитетных' людей; будет стараться меньше думать о себе, и больше — о боге. Механизмы поощрения и наказания, существующие в семье и обществе, также могут подталкивать его к подобной модели мыслей и поведения при том, что 'окончательная' цель, как уже говорилось, достигнута никогда не будет. Во всяком случае, не в этой жизни. Принесение личных интересов в жертву абстрактным 'высшим силам', оправдываемое служением Добру, никак не может быть признано разумным выбором для человека, стремящегося к счастью. Ведь 'реального', земного счастья ему как раз увидеть не придётся. А 'счастье' от службы гипотетической 'высшей субстанции' и непрерывной борьбы с самим собой скорее похоже на мазохизм.
Грустная ирония заключается в том, что 'хорошее я' включает в себя качества, которые совершенно необязательны (а в больших количествах вредны) для реальной повседневной жизни. А вот эгоизм и чувственность 'плохого я', проявляемые в определённых рамках, как раз позволяют достичь хорошей и приятной жизни. Как говорится, лучше быть богатым и здоровым (и немножечко 'плохим'?…). Такой вариант выглядит намного оптимистичнее, чем наличие жёсткого 'внутреннего диктатора', из последних сил держащего под контролем 'запретные', 'плохие' стороны нашей души. Ведь одновременно с 'животной' частью в человеке подавляется и творческое начало, и юмор, и спонтанные эмоции, и эстетические переживания… Причем всё под ширмой высоких идеалов и служения духовному. Такие люди, 'вручая себя' священнику в церкви, гуру в секте, врачу в поликлинике, фактически ищут союзника для своей 'хорошей' части в её нескончаемой борьбе с 'плохой'. Вообще, как я заметил, метафора 'борьбы', в том числе, внутренней, гораздо более популярна, чем метафора 'гармонии'. Точнее, последняя может, по мысли многих людей, быть достигнута лишь после полной и окончательной победы над 'плохой' стороной своего Я. А пока победа не пришла — будем изо всех сил укреплять 'хорошее Я' и присущий ему самоконтроль.
Человек с глубоко расколотой психикой попадает под власть то одной, то другой части своей личности, поэтому временами ведёт себя необъяснимо для окружающих. Внезапный переход власти к 'плохому я' обычно происходит под влиянием яркого внешнего стимула, приводящего к потере контроля и тотальному 'срыву' (первая рюмка в качестве спускового крючка, а за ней все последующие). Всё, что позволяет испытать 'быстрое' удовольствие (курение, еда, алкоголь, наркотики) и при этом нередко подогревается рекламой, усиливает энергию 'плохой' части, суля свободу и наслаждение. Внутренний стресс нарастает, и, когда на него накладываются нежелательные внешние события, происходит перегрузка психики с последующим срывом. Правда, с исчезновением внутреннего конфликта в душе такого человека воцаряется долгожданный покой, поскольку все дилеммы (пить или не пить) временно исчезают. Через некоторое время 'праздник' подходит к концу, и власть берёт 'я хорошее', приступающее к заботе о повреждённом здоровье. Начинается очередной цикл. Чем дольше длится подобная борьба, тем меньше верит человек в собственные возможности, тем сильнее хочет вручить себя 'могущественной' внешней силе — богу, церкви, секте, психотерапевту и т. д. Нередко человек, 'вылечившийся' от алкоголизма — это своеобразный психический калека, в котором на корню задушена не только 'алкогольная' часть, но и многие полезные для жизни части психики. Всё, что он может — это надоедать окружающим бесконечными разговорами о вреде пьянства, что отражает непомерно разросшуюся 'хорошую' часть личности. Такой 'одномерный' субъект не только склонен к авторитарным поступкам, но и всегда готов присягнуть более 'авторитетному' борцу с пьянством, встать под его знамёна. И этим его плоская жизнь зачастую исчерпывается. А дело всего лишь в отсутствии внутренней целостности.
Гипертрофированное чувство долга (перед богом, страной, семьей, человечеством), которое подогревает мораль, делает человека удобной мишенью для всевозможных внешних сил, склонных к контролю и манипулированию — особенно тех, которые имеют в своём распоряжении непререкаемые 'жизненные правила'. 'Десять заповедей', 'семь грехов', 'двенадцать ступеней', 'школа одного принципа', 'восемь состояний нирваны', 'шесть законов космоса', 'десять правил жизни в природе' — вот далеко не полный перечень 'меню'. Регламентация жизни согласно этим правилам позволяет приобщиться к могучей 'внешней силе' и временно избавиться от страха перед самостоятельным существованием в условиях неопределенности. Формирующаяся зависимость от группы сродни всем остальным нездоровым пристрастиям (об этом более подробно в следующей главе). Чем больше открывает себя такой человек 'ловцам душ', тем сильнее он попадает под (авторитарный) внешний контроль, ставящий целью навсегда
