Кириллович наложил вето:
– Ещё пригодится, будь уверен.
В качестве соуса, мы использовали бульонно-лягушачий отвар. Щедро макали туда выковырянных из раковин беззубок. Сочетание оказалось удачным.
Штук пять печёных беззубок оставили на утро.
В качестве десерта съели раков. Закусили их «салатом». И запили отваром из обеих банок.
Хм-м… И не думал, что так быстро всё кончится.
– Хорошо, – сказал Кириллыч, блаженно вытягиваясь на лежбище.
– Ага, – кивнул я, – Но мало…
Он улыбнулся, прихлопнул комара и глянул в небо, на первые загорающиеся звёзды:
– Так уж устроена Вселенная, Денис – хорошего много не бывает.
Ночь вступала в свои права.
Багровые облака у западного края неба медленно дотлевали изнутри. Фиолетовая пелена ширилась вдоль горизонта.
– Тепло, – сказал я.
– И это хреново, – вздохнул Кириллович, – Утром будет дождь.
– А может и не будет.
У востока держалась густая синь с золотыми искрами.
Я ощупал свою сохнущую одежду – ещё влажная. Подкинул веток в костёр и сел так, чтобы дым отгонял назойливых комаров:
– Знаешь, Кириллыч… А я почти привык.
– К чему?
– Ко всему. Вот поели мы и хорошо нам. И фиг с ним, с завтрашним днём… Что толку гадать?
– Молодец, – кивнул он, – Верно мыслишь. Всё, что нужно для счастья – ставить себе выполнимые задачи.
Я протянул руки к желтоватым языкам пламени. Костёр – это тоже очаг. Это словно родной дом, который всегда с тобой…
– Кириллович, а ты привык?
– Я-то? – он повернул голову, – Наверное… Только устал я за эти три года.
– Понимаю.
– Вряд ли, – улыбнулся он, – Ты – молодой.
– Не такой уж и молодой, – пожал я плечами.
– Все равно, твоя жизнь – здесь и сейчас. А моя – закончилась…
– Что ты городишь! – возмутился я.
– …Закончилась, – повторил он, – Ещё когда на университет упали первые бомбы, – он глянул в усыпанное звёздами небо, – Иногда, кажется – меня давно нет.
– Ну вот… Опять дерьмовая философия. Пройтись, что ли, вдоль берега, поискать раков.
– Успеешь, – прищурился Кириллович, – Подкинь-ка ещё дровишек.
Мы молча сидели у костра. Мы смотрели на красные прогорающие угли. И каждый думал о своём. Наверное, старику было что вспомнить. У меня прошлое – совсем небогатое. Каких-нибудь двое суток.
Перед глазами замаячила бесхитростная мордашка Ксении.
Чёрт, а я ведь её оставил…
Думал только спасении шкуры. И можно сказать, бросил.
Она мне поверила. А я… разве я её искал по-настоящему?
Нынешние времена не для одиноких девочек. Пусть даже с двумя пистолетами в карманах.
– Кириллович, много в округе «оборонщиков»?
– Откуда мне знать, Денис? – он пожал плечами, – Я здесь – в первый раз. Вообще, думаю, их тут до фига… Мы ведь специально шли вдали от главных дорог. Обычно именно там рискуешь нарваться.
– И сколько вы шли?
– Суток трое. Всю Московскую область – без проблем. А здесь расслабились. Вот и налетели…
– Да, расслабляться нельзя, – поёжился я. И вспомнил, как пил самогон с Никитой. Как старался забыть о Ксении. А потом разворачивал грязный свёрток с топором…
Вздрогнул. Подкинул хвороста в огонь. Обжёг пальцы и выдавил:
– Знаешь, Кириллович, я ошибся. Трудно к такому привыкнуть. Муторно мне…
– Неудивительно, – вздохнул Кириллович, – Вот я… столько лет преподавал историю. Сочинял монографии о цивилизациях. О том, как они рождаются и умирают. Но когда это происходит с твоей страной… Ты все равно оказываешься не готов.
Что-то зашуршало в кустах. Я резко обернулся.
– Расслабься, – успокоил Кириллович, – Это не двуногий зверь. Какая-то мелочь вышла на кормёжку.
– Люблю зверей, – кивнул я, – Только не двуногих.
– Не любишь кенгуру? – улыбнулся старик.
Я снял штаны с импровизированной сушилки. Ещё слегка влажные. Ничего, на мне досохнут.
Натянул их. Сбегал к реке и набрал воды в банки. Костёр вот-вот прогорит. А угли мы затушим. Незачем рисковать.
Когда вернулся, Кириллович сидел в той же позе. Смотрел на пламя. Багровые отсветы подчёркивали каждую морщинку на его лице. Сейчас он казался старше – древним, как мир… Я опустился на ветки рядом:
– Что ты там говорил о цивилизациях?
– Они, как люди, Денис. Однажды им приходит конец.
– Чушь! Высокопарные слова. А ещё Гамлета ругал…
– Ну-ну, – прищурился Кириллович, – Обожаю философские диспуты.
– Никакой грёбаной философии. Всё просто, как дважды два!
– Даже интересно…
Я криво усмехнулся. Перед глазами у меня снова стояла черная обтекаемая туша «еврокоптера». А ещё морда майора Уилкинса за бронеколпаком «апача». Я взмахнул ладонью, перерубая воздух:
– На Россию напали гады. Они победили. Установили свои порядки. Всё, что нужно – вломить уродам! Выгнать их на хрен! И тогда всё наладится.
– Здорово, – восхитился Кириллович, – Подход трезвый. А главное – практичный, без декадентства, – старик смерил меня оценивающим взглядом и вдруг добавил, – Как раз такой подход и должен быть у нормального бойца Сопротивления.
Ну вот.
Опять двадцать пять.
Я резко выдохнул через сжатые губы. Посмотрел на своего упрямого собеседника. И начал излагать: самое интересное с того момента, когда я очнулся на опушке леса – без памяти и без прошлого.
Это был краткий вариант истории. Я умолчал о Ксении, о перестрелке в Липовке и о рухнувшем «еврокоптере». Но все равно вышло долго.
Старик слушал внимательно. Только иногда задавал короткие вопросы.
– …ты, и правда, хотел записаться в «Оборону»?
– Откуда мне знать, Кириллович? Я б обошёл этих братьев десятой дорогой! И там у оврага, я ведь сбежал, если бы мог. Пойми, я – не герой. Просто пытаюсь выжить. Пытаюсь разобраться, кто я на самом деле.
– А стреляешь ты хорошо, – вздохнул он с некоторым сожалением, – Я и моргнуть не успел, как ты завалил тех четверых.
– Да. Но это не значит, что с головой у меня всё в порядке.
Он задумчиво пожевал губами:
– Амнезия? Может и так.
– Ты что, до сих пор не веришь?
