– Когда-то вы думали иначе, – угрюмо буркнул Геннадий.
– И времена другие. Году в 1910-м никто бы не поверил, что глобальные войны зальют Европу кровью. А в 2010-м – разрушенная бомбами Москва показалась бы дурацкой выдумкой, – Фомин прищурился, – Человек должен соответствовать ситуации. Это бывает трудно. Но если не успеешь – проиграешь.
Его взгляд неотрывно в меня вперился.
Я поднял рюмку:
– Ваше здоровье!
– И твоё, – сказал Фомин, пригубляя коньяк. Он впервые перешёл на «ты». Кажется, беседа достигла некой важной отметки.
Что дальше? «Добрый» доктор с набором инструментов?
– Может вы и правы, – пробормотал Геннадий. Одним глотком допил воду, потянулся к коньяку и налил себе полный стакан.
Баз весело присвистнул:
– А осилишь?
Геннадий молча опрокинул в себя стакан. Глотнул. Закашлялся. Баз услужливо налил «Крокодилу» минералки.
– Не надо, – сказал тот. И выпил коньяк до дна.
– Наш человек! – похвалил пресс-секретарь, – В следующий раз поедем к французам вместе.
– Иди ты… – выдавил Геннадий. Тяжело качнул головой и посмотрел на Фомина, – Может, вы и правы. Но когда всё начиналось, я не думал… не думал, что будет так страшно.
– Чем дольше длится обман, тем больнее с ним расставаться, – кивнул Юрий Петрович, – Россия была великой иллюзией. Теперь надо создавать что-то настоящее.
Говорил он с «Крокодилом», а глядел на меня.
– Жаль, что партизаны существуют не только в воображении, – усмехнулся Баз.
– Это, как ломка после цифровой «дури», – вздохнул Фомин, – Не все выздоравливают. За возвращение к реальности приходится дорого платить.
– Ваш сын…
– Да, – хмуро согласился хозяин, – О таких вещах мне известно не понаслышке.
Махнул рукой в сторону окна. И закатная картина вдруг исчезла. Панорамное окно стало объёмным экраном.
Длинное помещение с низким потолком. Металлический стол-барьер перегораживал комнату. В дальнем её конце маячили мишени. «Тир – сообразил я, – где-то внизу.»
Нескладный подросток улыбнулся и помахал рукой. Кажется, он знал, что его снимает камера.
– Иногда, самое важное мы начинаем ценить слишком поздно, – голос Фомина непривычно дрогнул, – Я виноват перед Тэдди. Много работал, доверил его чужим людям, а он… он рос сам по себе. Я почти его потерял… Виртуальная зависимость с одиннадцати лет.
Тэдди открыл стальной шкаф и извлёк оружие.
«Пистолет-пулемёт „узи“ – подсказала мне память, – калибр 9 миллиметров, ёмкость магазина 32 патрона.»
– Я дал ему боевое оружие, – кивнул Фомин, – У меня нет выхода. Целый год в лучшей клинике Европы. И всё без толку. Единственное лекарство – вкус жизни. Настоящей, а не оцифрованной.
Тэдди уверенно взвёл затвор. Длинная очередь ударила по мишеням. Он выпустил весь магазин. Посмотрел в монокуляр и довольный результатом показал в камеру большой палец.
– Хорошо стреляет, – прокомментировал Баз.
– Раньше он не вылазил из «Dead Gun»-а.
Тэдди что-то крикнул. Боковая дверца рядом с мишенями открылась. Внутрь с визгом и лаем вылетел крупный рыжеватый пёс. Обычная дворняга.
Подросток вставил в оружие новый магазин.
Собака глянула на Тэдди и вдруг отчаянно, протяжно заскулила.
Он улыбнулся и нажал спусковой крючок.
Дворняга заметалась. Но ей негде было укрыться. Через минуту всё кончилось.
– Это… – выдохнул Геннадий, – Это…
– Отвратительно, – подсказал Фомин, – Но ради сына я готов и на худшее.
Дверь опять открылась. Сквозь неё втолкнули человека.
– Ого, – сказал Баз. А я… я молчал. Ни выдавил ни звука. В груди стало холодно. Будто кусок льда подкатил к сердцу.
Я узнал её.
Лицо в синяках и ссадинах. Но карие глаза яростно сверкнули:
– Ур-роды!
Ксения-Ксюха. Совсем взрослая тринадцатилетняя девочка. Живая фигурка на фоне расстрелянных мишеней.
– Иллюзия может быть красивой, – сказал Фомин, – А жизнь – грубая штука. И иногда – очень дешёвая.
Глава 8
Что я могу?
Ничего.
Где-то снаружи вспыхивали звёзды и пел ветер. А в залитой электрическим светом комнате нескладный, прыщавый подросток распахнул дверцу стального шкафа. Там – богатый выбор. «Мини-узи», «стерлинг», «курц»…
Тэдди достал пистолет-пулемёт неизвестной конструкции.
– Эй, ты, – сказала Ксения, – Может развяжешь мне руки?
Она пыталась быть храброй. И не смотреть на мёртвое тело дворняги.
Тэдди засмеялся. Ему нравилось иметь дело с говорящей мишенью. В сущности, он – незлой парень, малость переигравший в «Dead Gun». Но как бы я хотел сомкнуть пальцы на его тонкой шее. И услышать хруст позвонков…
Тэдди прицелился.
– Остановите
– Тебе её жаль? – нахмурился Фомин, – Думаешь, если я передам её СОКовцам – для неё будет лучше?
– Что… что она сделала?
– Ранила нескольких моих людей. На моей земле. Одного – серьёзно. Она – преступница.
– Отдайте девчонку мне, – вдруг вмешался Баз.
– Зачем? – удивился Фомин.
– Пуля – это слишком легко. Есть в Питере заведение. Там
Баз не успел договорить. Геннадий бросился на него с кулаками.
Я остался неподвижен.
Баз был выше и сильнее. Но «Крокодил» вцепился в него мёртвой хваткой.
Валдис, телохранитель Фомина, вопросительно глянул на хозяина. Тот слегка кивнул. «Нибелунг» взял Геннадия за шкирку и отбросил – легко, как сломанную куклу.
Освободившийся Баз снял треснувшие очки и потрогал разбитую губу:
– Вот, псих!
– Подонок! – в ответ прорычал Геннадий. Но в драку больше не лез.
– Я тебя понимаю, – склонился над ним Фомин, – Жалко девочку. Но сколько ещё таких «невинных» возьмут в руки оружие? Те, кто ведут их за собой – их не жалеют, – Юрий Петрович поднял голову. И уставился на меня цепким взглядом.
Он всё знал.
Конечно, знал.
И Ксения была для него мелкой разменной фигурой. Теперь он пытался прочесть в моих глазах её
