— Я буду посещать флагман регулярно, мой лейтенант?
— Ты обязан добиться того, чтобы это происходило. Во многом это зависит от того, насколько ты приглянешься Командующему. Благодаря своей инициативности ты сейчас нечто вроде символа Легиона. И штаб будет привлекать тебя для различных мероприятий. Просто обязан. Вот здесь список возможных вопросов Генерала. Ты должен научиться давать на них оригинальные, вдумчивые ответы. Твои суждения должны заставить Генерала приглядеться к тебе повнимательнее. Тщательно изучи текст.
— Понял. Сделаю, сэр.
— Далее. Генерал может спросить тебя, где бы ты хотел проходить дальнейшую службу. Это теперь твоя привилегия. В истории Легиона очень мало таких, как ты. Это традиция — предоставлять героям право выбора места службы. Как правило, обычные служаки выбирают место, где чаще стреляют. И погибают ни за грош.
— А я? Куда следует попроситься мне, сэр?
— Проси оставить тебя в своей части. Верность флагу высоко ценится. Но при этом попроси, чтобы вместо гарнизонной рутины тебя отправили туда, где сейчас труднее всего. Например, на Амальтею.
— Амальтея? Туда, где каторга для повстанцев? — Мое удивление неподдельно.
— Официально объявлено, что на Амальтее ведется строительство исследовательской научной станции. На самом деле каторжане строят очень важный объект. Собственно, их присутствие там — лишь маскирующий фактор для дислокации вооруженных сил Земли: объект по большей части сооружается силами инженерных частей. Твоя задача попасть туда. Имеются неподтвержденные данные о том, что Марс имеет на Амальтее своих наблюдателей. Служба нуждается в их выявлении. Это очень важный объект, Жос, — с нажимом повторяет Легар. — К сожалению, я не могу сообщить тебе большего. Это не в моей компетенции. Ты и так теперь знаешь слишком много.
Наконец-то настоящее дело. То, ради чего я карабкался вверх, невзирая ни на что.
— Я не подведу, сэр. Приложу все силы.
— Вот еще, — будто вскользь роняет доктор. — Насчет твоей Лиз Гельмих.
Сердце мое перестает биться. Я ожидаю приговора. Как никогда четко я осознаю, что лейтенант — мой создатель и истинный вершитель моей судьбы.
— Идея отпустить ее вовсе не плоха. Разве что ты напрасно так рисковал. Ее ценность как информатора несопоставима с твоей значимостью. Она действительно связана с подпольем. Но ничего серьезного — просто вынужденное сотрудничество. Тобой двигало только желание завербовать ее?
Это очень трудный вопрос. Несмотря на то что задан доброжелательным тоном. Я сглатываю. Мне не хватает воздуха, хотя внешне я выдерживаю бесстрастное выражение лица. Краем глаза я замечаю на мониторе доктора рост каких-то кривых — меня тщательно исследуют. Я решаюсь.
— Мой лейтенант, я… не знаю, что послужило толчком. Я сделал это инстинктивно.
— Инстинктивно? Интересно. — Он складывает руки на груди и усаживается на стол. Склоняет голову, рассматривая меня в упор. Я упорно гляжу ему в переносицу. Взгляд мой ничего не выражает.
— А знаешь, в этом что-то есть, — произносит наконец лейтенант. — Я доверяю своей интуиции. Это часть сознания, и очень значимая. Почему бы мне не доверять твоей? Ты ценный полевой агент и имеешь право на некоторую свободу действий. Однако я предостерегаю тебя против опрометчивых поступков. Любых действий, которые могут помешать твоей основной задаче. Иначе…
— Я понимаю, сэр. Больше не повторится, — тихо говорю я.
— Нет-нет, я тебе вовсе не угрожаю. — Тон доктора становится встревоженным. — Я лишь хочу, чтобы ты четко осознавал значимость своего задания для Легиона и для интересов Земли в целом.
— Я понимаю, сэр. Мне очень стыдно. — На самом деле я ни на йоту не верю заверениям добродушного круглолицего офицера. Только что в миллиметре от моей шеи просвистело холодное лезвие. Больше мне так не повезет.
— Впрочем, разработка этого информатора все равно потеряла смысл. Службе, несомненно, интересно было бы знать, в какой мере пострадало руководство вооруженным подпольем. Насколько вооруженная оппозиция управляема в настоящий момент. Но твою подопечную задержали через день после вашей встречи. Она уже на Амальтее.
Я молча киваю. Какой-то садист обдает мои щеки кипятком. Ну и болван же я!
— И еще.
— Да, сэр?
— Ты уже достаточно популярен. Ни к чему больше привлекать к себе внимание экстравагантными выходками. Больше никаких просьб о спасении раненых товарищей и прочей ерунды.
Мне очень хочется сказать ему, что? я думаю обо всей этой «ерунде». Но я снова замечаю скачок показателей на дисплее диагноста. Доктор, проследив мой взгляд, понимающе ухмыляется.
— Я сказал «нет». Это означает «нет», капрал. Ясно?
— Да, сэр. Так точно.
— Вот чип с результатами твоей диагностики. Если снова вызовут на беседу в медслужбу части, отдай им. Скажи, что лейтенант Легар Четвертый взял над тобой персональное шефство и оснований для беспокойства о твоем здоровье больше нет.
— Есть, сэр.
— Перед отправкой не забудь зайти за контейнером. И помни: осторожность и еще раз осторожность. Конкуренты сейчас способны испортить всю операцию.
— Да, сэр. Не волнуйтесь. Я не подведу.
Правда, сам я такой уверенности больше не испытываю. Я обнаружил в себе готовность лгать прямому начальнику. Мое второе «я» действует на меня разлагающе. И знаете что, я не испытываю по этому поводу никаких отрицательных эмоций!
Что-то затаилось внутри. Какая-то подспудная мысль. Хочется вздохнуть полной грудью, но мысль эта держит в напряжении. Кажется, поверни голову порезче — и ухватишь глазами ускользающий образ. Но ничего не происходит. Кручу головой, как помешанный.
Флагман Флота, авианосец «Европа», издали выглядит как огромная неповоротливая сигара. По своим размерам он превосходит некоторые мелкие астероиды основного Пояса. Вместе с другими счастливчиками, удостоенными высокой чести присутствовать на приеме у Генерала, я во все глаза разглядываю гигантский боевой корабль на небольшом обзорном экране. Изрядно потертый крошка катер, с лязгом отстыковавшись от борта военного транспорта, вибрируя всеми своими заклепками, бесконечно долго и нудно ползет, будто не в силах одолеть пространство рейда. Кажется, мы никогда не доберемся до цели. Сигара заслоняет звезды. Три десятка легионеров рядового и сержантского состава нервно чистят перышки, умудряясь находить в вылизанных до блеска поверхностях невидимые глазу изъяны. Наверное, им просто некуда девать руки от волнения. Почти у всех красная кайма вокруг нарукавных шевронов. Легион доставил сюда лучших из лучших. Отчего-то я не чувствую внутри никакого трепета. Но, чтобы не отличаться от остальных, делаю вид, что внимательно осматриваю свой скафандр. В пути мы все перезнакомились, но сейчас нервно молчим, вперившись в экраны.
Мысли мои крутятся вокруг транспортных кофров с оружием. Легионер никогда не расстается с закрепленной за ним винтовкой. В любой момент он должен быть готовым вступить в бой. Может быть, со стороны постоянная волокита с грузом покажется перебором. И пускай ничего общего с реальной боеготовностью эта традиция не имеет — на самом деле это символ, олицетворяющий постоянную бдительность Легиона. Его готовность немедленно приступить к делу. Даже по такому торжественному случаю мы тащим свое оружие с собой. При погрузке я засунул в ремень одной из чужих винтовок иглу- контейнер с жучками. И сейчас лихорадочно прикидываю, насколько тщательным будет личный досмотр по прибытии на авианосец. До сих пор десятки неожиданных обысков, которым нас подвергали в пути в самых разных ситуациях, были пройдены мной без потерь.
Не думал, что вид боевого корабля способен меня удивить. Уже в шлюзе мы ошарашенно крутим головами. Привыкший к тесноте корабельных переходов, я попросту подавлен огромным пространством, в котором оказался. Потоки света заливают бесконечную палубу. Самый большой отсек, где я был до сих пор, — ангарная палуба «Темзы». Но и она теперь вспоминается тесной норой. Представляю, что чувствуют парни, которые проходили службу на малых судах и ничего, крупнее эсминца не видели. Шлюз авианосца
