— Вы говорите, в других отсеках только трупы? — робко спрашивают за спиной.
Встревоженные шепотки просыпаются, как по команде, разбуженные страхом.
— А что случилось? Почему нет освещения? Землетрясение? Метеорит? Нас спасут?
— Эй, там! Молчать! — не глядя гаркает Джон. — После разберемся.
Шепотки мгновенно стихают. Староста щурится из тьмы:
— Там, на Весте, ты был на коне. Все козыри были с тобой. А теперь роли поменялись, солдатик. Тут ты мой. Рано или поздно я выберусь отсюда. И буду смотреть, как марсиане убивают твоих дружков- животных. А сейчас твой черед. Передавай там привет своему гребаному божку от нашего третьего блока.
«Угрожающая ситуация. Оборонительные возможности исчерпаны. Противник продвигается с трех направлений. Требуется вмешательство командующего базой…»
Шевеление за спиной. Шевеление слева. И справа. Бледные пауки подбирают лапки для решающего броска. Угольки близко посаженных глаз убежденного поборника демократии с Весты отсвечивают зеленым. Голос сержанта Васнецова: «Бей в уязвимое место. Не думай о последствиях. Позволь духу войны взять верх над собой. Следуй своему инстинкту убийства…»
«Легионеры, прекратите бессмысленное сопротивление…»
Отточенным движением я срываю «Гекату» с держателя. Мое движение слитно и неразличимо простым глазом. Дух войны берет верх. Зверь распрямляет тело в яростном броске. Хлопок одиночного выстрела выхватывает из темноты бледные лица.
Рты оскалены. Руки напряжены. Тела подаются вперед в едином порыве. Бородач пытается подняться на ноги. Ему удается. Целую вечность всем кажется, что я промазал. Десятки глаз с надеждой вглядываются в бородатое лицо. Напряженно ловят сочащиеся из его рта неразборчивые слова. Но это вовсе не слова — это клокотание крови во рту. В замедленном воспроизведении староста опускается на колени, прижав руки к развороченному животу. Чудная эта штука — пониженная гравитация. Превращает в балетных танцоров даже статистов и рабочих сцены.
Судорожным движением староста подтягивает ноги к животу. Скрючивается на холодном каменном полу в позе зародыша.
— Люди, освобожденные от тотального контроля, изберут своих лидеров, — насмешливо цитирую я. С жалостью у меня проблемы.
Шестерки разом теряют ко мне интерес. Из них будто вынимают стержни. Ссутулившись, они бредут в темноту. Лиз стоит ни жива ни мертва.
— Ты как вестник неприятностей, Ролье, — говорит она, апатично рассматривая дергающееся в агонии тело. — Только явишься — и они следом. Что случится на этот раз?
— Ничего особенного, — отвечаю. — Просто взорву к чертям базу, которую вы построили.
— Всего лишь? — Она пытается улыбнуться. Губы ее не слушаются. Она прикрывает искаженное гримасой лицо ладонью с коротко стриженными ногтями.
— Эй, ты! Как тебя? Бичем! Иди сюда! Быстро снимай скафандр! — приказываю я.
Истукан выступает из темноты.
— Это же мужская модель, — пытается возразить Лиз.
— Ну и что?
— Там нет… ну… катетер там другой, — смущается она.
— Потерпишь. Главное, воздух есть. Влезай скорее. Всем лечь! Держаться!
— Эй, солдат! Ты что задумал, а? Ты…
«Легионеры, сопротивление бессмысленно…»
— Получайте, сволочи, — хищно скалюсь я. «Позволь духу войны взять верх над собой…»
— База, говорит Ролье. Отправить всех оставшихся М-40 в мое распоряжение. Привести в действие программу самоуничтожения.
— Принято. Программа самоуничтожения задействована. Взрыв через две минуты. Противник занял отсеки с пятнадцатого по двадцать второй и с первого по пятый. Точное число вражеских особей определить затрудняюсь: в захваченных отсеках не работают датчики.
— Ты вот что. Перед самым взрывом передай им привет.
— Передам, капрал Ролье.
— Прощай, база.
— Прощайте, капрал Ролье. До взрыва одна минута тридцать секунд… одна минута двадцать…
— Лиз, скорее.
— Готово, Ролье.
— Меня зовут Жослен.
— Я запомню, — сосредоточенно кивает Лиз. Глаза ее под высоким белым лбом непроницаемо темны.
— Закрой шлем и проверь герметичность. Справишься?
Она молча кивает.
«До взрыва пятьдесят секунд…»
— Слышишь меня? Вот этот сенсор. Коснись его носом.
— Слышу. Тут внутри воняет. И все липкое.
— Потерпишь. Это на всякий случай.
— Хорошо. И не такое терпела.
«…двадцать секунд…»
«…гарантируем медицинское обслуживание для раненых…»
Чистый женский голос: «Передаю привет…»
— Эй, парень? Что ты там сказал насчет взрыва?!
— Ложись! Всем держаться!!!
На границе сознания мелькает мысль: мне все равно, что будет с этими людьми. Стыдно, скажете вы? Может быть. Но тогда я не ощущал ни малейшего трепета за их жизни. Все мои устремления замкнулись на хрупкой большеглазой женщине. Она, словно якорь, привязывала меня к действительности. С вами такого не случалось?
Пол беззвучно заваливается вбок. Все вокруг вращается. Я хватаю Лиз и крепко прижимаю к себе.
«Наконец-то я тебя нашел», — крутится в голове. Потом все мысли выдувает, будто ветром.
Принцип действия нашего оружия известен мне лишь в общих чертах. Ни к чему легионеру знать больше, чем нужно для эффективного ведения боя. Чем меньше знаешь, тем меньше противник сможет вытащить из тебя в случае пленения.
Про гравитационную бомбу мне известно лишь то, что она на короткий миг приоткрывает дверь в иной мир. В параллельное измерение с другими физическими константами. Гравитация в том мире в миллионы раз превышает гравитацию на поверхности Солнца. Чем мощнее бомба, тем шире окно, что она распахивает, и тем дольше оно открыто. Время и материя — все в нем мгновенно скручивается в воронку, на дне которой продолжает сжиматься в точку невообразимо малая пылинка. В этой пылинке сконцентрирован ужас живых, что не успели заметить, как умерли, — там нет времени. Их спрессованные в монолит души навеки остаются за пределами невидимого барьера. За этим барьером нет ни ада, ни рая. Только вечность — ничто без цвета и запаха.
Я заглядываю за край вечности и отшатываюсь, обожженный ее прикосновением. В панике я сжимаю Лиз так крепко, что она кричит от боли. И от крика ее я прихожу в себя. Лица живых покойников вокруг благостны и умиротворенны — они только что почувствовали то же, что и я, и души их исполнены вселенской мудростью. Потрясенные, они не произносят ни слова. Не уверен даже, что они помнят сейчас слова. Покойники лишь внимательно смотрят, медленно, сантиметр за сантиметром, деталь за деталью, ощупывая глазами новый для себя прекрасный мир.
Я разжимаю объятия. Вот и все. Что дальше?
Я соскочил, но я по-прежнему несвободен. Я нашел Лиз и теперь не знаю, что мне с ней делать. Тело мое действует само. Наверх. Подальше от этого склепа. Крабы за стеной наперебой гомонят, посылая мне
