Рик дождался, пока утихнет шум и возбужденные повстанцы устремят на него лихорадочные взгляды.
– Выход только один, – сказал Рик, – Остаться здесь – значит подписать себе приговор…
– Ты предлагаешь эвакуацию? Бегство? – насупившись, спросил Эстобан.
– Нет, – покачал головой Рик, – Это не выход. У Директории троекратное превосходство в силе. И мощная электронная разведка. Вас рано или поздно загонят в западню и уничтожат. Или перебьют по одному. Да и топлива, как я знаю, у вас немного. Заправиться вы просто не успеете… Выход только один – встретить их на марше. На ходу самоходные орудия Директории бесполезны, техника будет идти быстро, в колоннах, до точки прорыва, где они перестроятся в боевой порядок. Вот этого и нельзя допустить…
– Где они планируют начать активное наступление? – быстро спросил Эстобан. Лицо его налилось краской, и сам он подался вперед, грозя выпасть из кресла всем своим могучим телом, облаченным в новенький пустынный камуфляж.
– У Красных дюн, – ответил Рик, – Из-за них уже планируется начать огонь по слепой траектории, по загруженным в электронику координатам…
– Это в дсяти километрах отсюда, – прикинул команданте. – Хорошо. Выходит, нам надо встретить их километров за пятнадцать?
– Точно, Эсто! – воскликнул один из приближенных, – Это Большая Котловина! Мимо они никак не пройдут. А на возвышенностях там вполне можно занять позиции!
– Да! – прорычал Эстобан и с такой силой ударил громадным кулаком по подлокотнику кресла, что тот жалобно крякнул, обломился и повис на куске ткани. – Мы встретим их в Котловине! А ты – ты будешь рядом! И если вдруг окажется, что ты солгал – я лично пристрелю тебя, как собаку!
– Хорошо, – сказал Рик, – Но запомните самое главное: если эта автономная операция провалится, Директория не больше сунет сюда нос. По крайней мере, лет десять. В противном случае, сюда прибудут ргулярные войска. Так что вам есть, за что сражаться…
В ангаре снова поднялся галдеж, в котором приказы команданте тонули, словно камни в бушующем море.
Рик молча любовался этим зрелищем. И вряд ли кто смог бы угадать, что за странная болезненная гримаса исказила его почерневшее и осунувшееся лицо.
Это была улыбка.
Окутанное едкой вонью выхлопов механическое войско вылезло из воды на красный бетон. В другое время весьма образованный и любознательный полковник Франциско, что сидел на броне штабной машины, поинтересовался бы у аборигенов – отчего это у них такой удивительный красный бетон? Но сейчас любой из местных – потенциальный враг, и при виде посторонних человеческих фигур их надлежало отгонять выстрелами над головой или попросту срезать из штатных пулеметов.
Поэтому полковник оглядывал набережную через закрепленный на каске электронный дальномер, одной рукой в кожаной перчатке вцепившись в скобу на башне, а другой – сжимая переговорное устройство, готовый в случае необходимости нарушить установленный режим радиомолчания.
Про город этот было известно немного, и разведка не сильно дополнила скудную информацию: во- первых, его название – Иерихон, во-вторых, то, что некогда он был крупным промышленным портом и одновременно – курортным центром местного масштаба. Оба свои значения город потерял после двух полузабытых локальных конфликтов, известных как Первая и Вторая Газовые войны. О последних ярко напоминал обгоревший хвост истребителя, что удивительным образом торчал на высоте метров двадцати из угла кубического здания с потускневшими объемными буквами «HOTEL».
Да еще высилась над городом солидной высоты релейная башня с остатками оборудования космической связи.
Вот, собственно и все, что могла сказать о городе его витрина.
Танки сползали с понтонов и растекались по улицам, продолжая движение сквозь него, будто вода, сквозь дырявый брезент палатки. Город не интересовал военных. Путь армады лежал дальше, в пустыню. Полковник Франциско, человек артистического склада ума, довольно смело решил, что выход танков из этого города, а не на открытом месте, должен явиться неожиданным ходом для противника.
Полковник наслаждался ощущением своей причастности к тем событиям, в которых ему отводилась роль первой скрипки. Ведь ему предстояло участвовать, возможно, в последнем в истории танковом сражении! Все коллеги шарахнулись в стороны, как черт от ладана, едва получили предложение возглавить эту автономную операцию под кодовым названием «Желтый сезон». И только Франциско, потомственный офицер и знаток военной истории с восторгом ухватился за идею.
Всю эту таковую рухлядь собирали по самым отсталым и заброшенным частям, чуть ли не по музеям. Просто мало кто в Генеральном штабе делал серьезную ставку на авантюру в Тринадцатом Промышленном Районе. Оттого и средства на операцию были выделены мизерные. Какие там ударные роботы и элитные штурмовые бригады! У них и без того хватало дел на периферии Директории, и потому довольствоваться пришлось лишь старыми добрыми танками.
Зато экипажи полковник собрал – что надо! Самые отъявленные подонки, кровожадные мерзавцы и все, как один – добровольцы. Еще бы, не быть добровольцем, когда альтернатива у тебя одна: военный трибунал и штрафная рота. И это в лучшем случае. Поэтому ребята просто пылали энтузиазмом. Удача в операции служила бы индульгенцией от прошлых грехов и давала немалые материальные выгоды. Кроме того, с легкой руки полковника был распущен слух, что до прихода основных сил ближайшие города будут отданы на откуп бравым победителям…
В восторженно-благодушные размышления полковника ворвался искаженный эфиром взволнованный голос майора, командира авангарда левого фланга:
– Мой полковник! Тревога!
– Что случилось? – сердито отозвался Франциско, – Почему нарушили радиомолчание?
– Нападение на левом фланге! Повторяю, нападение…
– Повстанцы?! – воскликнул полковник и чуть было не вскочил на ноги. Но танк тряхнуло на лопнувшем асфальте, и Франциско сел обратно, больно ударившись копчиком о выступ на броне.
– Не знаю! Какой-то мальчишка стрелял в нас из гранатомета!
– Какой еще мальчишка?! Что вы несете?
В ответ рация отчаянно пискнула, а издалека донесся отчетливый хлопок взрыва кумулятивного заряда.
– Внимание! – заорал в переговорное устройство полковник, – Продолжать движение! На агрессивные действия отвечать с ходу! Цель прежняя – выход в пустыню! Темп – максимальный! Особенно это касается авангарда!
Над головой со звенящим свистом пронеслась пара реактивных снарядов. Полковник резко обернулся, от чего опасно хрустнули шейные позвонки. Один снаряд ушел в море, второй попал, аккурат, в катки тяжелой самоходной артиллеристской установки.
Бабахнуло. Катки разлетелись в стороны, стукаясь о броню соседних машин. Самоходку повело, и она по спирали развернулась и вползла обратно в воду, где и замерла после недолгих конвульсий. Откинулись люки, и оттуда, в дыму и пламени, размахивая руками и хватаясь головы, полезли люди. Их крики заглушал рев моторов, которым теперь добавили еще больше оборотов.
… Танки шли сквозь город, обозначая направление своего движения выстрелами вдоль улиц – передовой танк простреливал направление, следующий отмечал выстрелом прохождение поперечной улицы в левую, а третий – в правую стороны. Пехота из слепых бойниц своих транспортеров просто поливала окрестности потоками пуль. Редкие встречные машины отбрасывались в стороны и подминались гусеницами, как будто сделаны были они из тонкой цветной фольги. Одна из колонн уткнулась горящие обломки собственной авангардной машины, некоторые танки заблудились и принялись, слепо крутя башнями, словно в отчаянии, превращать все вокруг в груды дымящегося щебня.
Но эти инциденты не имели значения для армады в целом, что перла и перла вперед, объезжая и сталкивая в переулки железные тела своих же подбитых собратьев…
Когда многоклеточная железная гидра выползла в пустыню, оставшийся позади город был затянут синеватой дымкой гари, словно каким-то мерзким ядовитым туманом. Это поразительно контрастировало с удивительным по красоте желтоватым небом над дюнами, вид на которые открылся впереди, за огромной
