Не плачьте обо мне — я проживусчастливой нищей, доброй каторжанкой,озябшею на севере южанкой,чахоточной да злой петербуржанкойна малярийном юге проживу.Не плачьте обо мне — я проживутой хромоножкой, вышедшей на паперть,тем пьяницей,проникнувшим на скатерть,и этим, что малюет божью матерь,убогим богомазом проживу.Не плачьте обо мне — я проживутой грамоте наученной девчонкой,которая в грядущести нечеткоймои стихи, моей рыжея челкой,как дура будет знать. Я проживу.Не плачьте обо мне — я проживусестры помилосердней милосердной,в военной бесшабашности предсмертной,да под звездой Марининой пресветлойуж как-нибудь, а все ж я проживу.
* * *
Однажды, покачнувшись на краювсего, что есть, я ощутила в телеприсутствие непоправимой тени,куда-то прочь теснившей жизнь мою.Никто не знал, лишь белая тетрадьзаметила, что я задула свечи,зажженные для сотворенья речи, —без них я не желала умирать.Так мучилась! Так близко подошлак скончанью мук! Не молвила ни слова.А это просто возраста иногоискала неокрепшая душа.Я стала жить и долго проживу —Но с той поры я мукою земноюзову лишь то, что не воспето мною,все прочее — блаженством я зову.
Слово
«Претерпевая медленную юность,впадаю я то в дерзость, то в угрюмость,пишу стихи, мне говорят: порви!А вы так просто говорите слово,вас любит ямб, и жизнь к вам благосклонна», —так написал мне мальчик из Перми.В чужих потемках выключатель шаря,хозяевам вслепую спать мешая,о воздух спотыкаясь, как о пень,стыдясь своей громоздкой неудачи,над каждой книгой обмирая в плаче,я вспомнила про мальчика и Пермь.И впрямь — в Перми живет ребенок странный,владеющий высокой и пространной,невнятной речью, и, когда горитогонь созвездий, принятых над Пермью,озябшим горлом, не способным к пенью,ребенок этот слово говорит.Как говорит ребенок! Неужеливо мне иль в ком-то, в неживом ущельегортани, погруженной в темноту,была такая чистота проема,чтоб уместить во всей красе объема
