была для них не нова или они к ней готовились. Дисциплина у них была, надо сказать, «на уровне».
Мы трое побежали по какой-то застроенной оцепеневшими от ужаса деревянными домишками улочке в гору и бросились в первую попавшуюся канаву. Благо, здесь их было предостаточно.
И он ударил.
Железная звезда стремительно упала сверху, с каким-то молодецким уханьем, разваливая мощное здание изнутри. Храм как будто лопнул, расплескивая в стороны яркие на изломах куски темных кирпичных стен, взлетело облако багровой пыли, загремели по шиферным крышам домов обломки – и все кончилось.
Сквозь повисшую в воздухе красноватую муть я увидел возносящуюся в синее небо железную звезду, которая так и осталась висеть там, в высоте, раскачиваясь и зловеще шелестя.
– Все, – сказала Гизела. – Да помоги же встать наконец, герой несчастный!
Мы вылезли из канавы и, щуря слезящиеся от едкой пыли глаза, пошли к тому, что недавно было храмом Аава Кистеперого, а сейчас стало ничем.
Автомобиль Гизелы отбросило на добрых пятьдесят шагов, да еще и придавило обломком кирпичной стены, так что не было больше автомобиля.
– Оно и к лучшему, – непонятно заметил Кистень-Левон. – Теперь только пешочком и ходить, авось куда-нибудь дойдешь.
В обрушенном храме, словно рыжие муравьи, деловито копошились богуны.
– Вот что, давайте-ка отойдем в сторонку, нечего мешать, и помощи здесь от вас никакой, одно расстройство, – сказал богун. – Вон там скверик есть, по нему вроде не попало, так что туда и пойдем. Там и лавочки имеются. Потолковать надо.
Мы прошли в сквер, нашли влажную апрельскую скамейку под сквозными еще кронами старых деревьев и расположились на ней. Я вспомнил, что Авдей со своей Лютой где-то там, в городе, и подумал, что надо бы его поскорее найти. Хотя, с другой стороны, все уже кончилось, так что если они уцелели – значит живы, а если нет – так тут уж ничего не поделаешь. Хотя я чувствовал – уцелели. Есть у нас, героев, такое особое чутье на чужую жизнь и смерть.
– Давайте рассказывайте все, – приказал Левон. – Как, что и зачем. Сначала ты, – он кивнул в мою сторону, – а потом ты, Гизелка.
И я рассказал все, с самого начала. И про ссыльного барда Авдея, и про полуайму Люту, и про себя, в общем – про все. Потом очередь исповедоваться настала для Гизелы. Я внимательно слушал, честно говоря, не ожидая, что услышу что-нибудь для себя новое. Нового действительно было немного. Гизела торопливо рассказывала старому богуну про то, как бард Авдей, мучаясь гордыней, создал из двух совершенно разных женщин одну, и про то, как сам же и разорвал эту единственную надвое, и про то, что из этого вышло. Впрочем, что из этого вышло, я и сам видел. В гордыне своей бард пытался сыграть путь к Истинному Богу, а к нему нельзя прийти коротким путем. И Люта с Гизелой разлетелись по разным мирам, обе изувеченные, но по-прежнему разные, только различие это стало еще больше. Каждая взяла от каждой только те черты, которые были присущи ей изначально.
Гизела рассказывала, как снова оказалась в своем изначальном мире и поступила на факультет исторической магии, как вышла замуж за отставного полковника Кабанова и, когда узнала, что он глава местных братков, с досады на свою судьбу разбудила несколько неупокоенных железяк. Как явилась на картофельном поле пенсионеру-правдолюбцу и смутила его и как потом маялась раскаянием. Как не нашла будущего у молоденького милиционера, чтобы переплавить его в силу – в этом месте рассказа богун скривился и сплюнул, – и не смогла упокоить нож своего пращура.
– Бабы – дуры! – выслушав магистку, констатировал Левон. Поскольку храм был разрушен, светское имя подходило ему теперь куда больше. – Вы, девоньки, обе просто рехнулись из-за этого Авдея. Хотя, конечно, я ему завидую как мужик мужику. Надо же, так себя покалечить! А теперь ты еще и других уродуешь, потому что себя жалеешь.
Гизела виновато молчала. Нос у нее покраснел, пальцы дрожали, в общем, облетели крылышки у нашей бабочки, так ей и надо!
– Ну и что теперь делать? – с надеждой спросил я. Ведь во всех мирах всегда находится некто мудрый, который в нужную минуту даст герою ценный совет. А то у нас, героев, с мудростью дело обстоит не то чтобы очень.
– Снимать штаны и бегать, – серьезно ответил богун. – Сначала надо найти этого стервеца Авдея, ну и подругу твою, Люту, правильно? Ты, Гизелка, нос-то не морщи, придется тебе снова на время к нему прилепиться. Другая-то согласилась.
– Я не другая! – снова вспыхнула Гизела. – Я теперь сама по себе.
– Ничего ты не сама по себе, – Левон поскреб бороду, – только прикидываешься. У нашего героя Константина начальство умное, уж я-то знаю, зря они бы эту экспедицию организовывать не стали бы. Значит, есть в этом всем какой-то правильный резон.
– Люта с Авдеем временно, – сообщил я. – Вообще-то он в ссылке. Да в таком местечке, что ваш мир по сравнению с ним – просто дом культуры и отдыха.
– Что в ссылке, – это правильно, – серьезно заметил богун. – А что временно – так это только в сказках да дешевых песенках вместе навсегда, а в жизни так бывает редко. Вроде люди и вместе, ан нет – врозь. Видимость одна. Вот и Гизелка пускай того… временно. Гизелка, скольким мужикам ты будущее испортила? Ага, молчишь! А тут для дела нужно.
Получив такое предложение, Гизела немедленно превратилась из испуганной девчонки в госпожу Арней и принялась вовсю излучать аристократическое презрение, причем основная часть пришлась почему-то на мою долю.
Но богун не обратил на это ни малейшего внимания. Задрав голову, он посмотрел на темную, уже успокоившуюся звезду, застрявшую в темной полынье посреди ясного апрельского неба, почесал бороду и сказал:
– А потом все вместе, вчетвером, отправляйтесь-ка к всебогуну Агусию, может, он чего вам и присоветует. Зимой он к нам в город за солью да спичками приходил, мы, значит, беседовали за жизнь. И вот что он, между прочим, сказал. Беду, говорит, может любой бог наслать. Дело это дурацкое и нехитрое. А вот исправить – только все боги вместе, если, конечно, между собой договорятся. А поскольку они никогда не договорятся, то из них всех надо создать одного бога, истинного и справедливого, и это человеку по силам. Только не всякому.
– А почему он всебогун, этот самый Агусий? – спросил я. – Что это за должность такая «всебогун»?
– Это не должность, – степенно ответил Левон. – Просто он был богуном у всех без исключения богов нашей страны, вот его так и прозвали – «всебогун». Живет он где-то вниз по реке, далековато, правда, километров триста, а то и поболе, но ведь он-то в город пришел, значит, и к нему прийти можно. Так что собирайтесь-ка в путь, ребятки. Только учтите, идти можно только пешком, и чтобы ничего железного при вас не было.
– Это еще почему? – спросил я. – Так мы этого Агусия полгода проищем, а время-то у нас как раз и нет.
– Да тут все просто, – устало сказала Гизела. – Тут все просто. В каждом куске железа обязательно есть хоть крошка неупокоенного, злого. Представь, что ты ехал на машине и случайно обрызгал какую-нибудь бабку. Ну, та и пожелала тебе, мягко говоря, недолгой жизни. И у тебя на повороте возьми, да и лопни что- нибудь в машине. Железочка в твоей тачке услышала бедную старушки и сделала свое дело. Теперь злое железо ждет только повода, а люди, которые пожелают тебе плохого, всегда найдутся. Вот так-то вот, герой Константин.
– И что, это злое железо уже начало… того, действовать? – Я, вспомнив, что случилось с отставным полковником Кабановым, поежился. – Так ведь мы и шагу сделать не сможем, нас тут же проткнет или разрежет.
– Осталось часа четыре, может быть, пять, – немного подумав, сообщила магистка. – Неупокоенное железо просыпается не сразу. Тяжелое оно все-таки на подъем. Кроме того, для того, чтобы оно начало убивать, нужно, чтобы кто-то этого захотел. И очень сильно. Сейчас в городе беда, а в беде людям не до того, чтобы желать зла ближним своим. А вот в других местах – все может быть… Но во всяком случае, часа четыре у нас еще есть.
