асфальту. Гигантская тень собора с отблесками городских огней на известняке готических башен выросла над улицей в роскоши сада за надежной изгородью, снабженной охранной системой против размножившихся в последнее время вандалов. Бен отсчитал плату за проезд и вышел из машины. Дождавшись разрыва в потоке машин, он пересек улицу и увидел оставленную открытой калитку. Калитку, а не большие ворота, как он понял из объяснений Ларкспура. Впрочем, он не собирался предъявлять претензий великому человеку, который, надо думать, просто повторял то, что ему было сказано. Теперь за ним через ночную оптику наблюдала секретная служба. Дрискилл чуть ли не кожей ощущал взгляды, будто пальцами проводившие по ребрам, напоминая, что он не один. С лампой над входом в собор проблем не возникло: как и было обещано, горел единственный огонек. Ветер шелестел в листве, стряхивая воду с ветвей. Ночь пахла свежей пашней. Бен открыл дверь и вошел.
Внутри было сумрачно, но слабый свет позволял видеть окружающее. Он ждал, прислонившись к холодной каменной колонне. Выждав несколько минут, сказал ненатурально громким голосом:
– Да ради бога, какого черта понадобилось тащить меня сюда среди ночи? Объявись, Чарли, не то я уйду, и, честное слово, ты об этом пожалеешь. Предпочитаю кусты, набитые снайперами, снаружи.
Совсем рядом из тени ответили:
– Я подумывал, не оставить ли тебе след из хлебных крошек к склепам внизу.
– Мистер президент, я уже неделю иду по следу из хлебных крошек.
– Да, мне говорили. Пойдем пройдемся. – Они пошли рядом, президент чуть впереди. – Мне здесь нравится. Ты, небось, и не знаешь, что центральную башню – она, кстати, называется «Слава в Вознесении» – окружают девяносто шесть ангелов. И у каждого свое лицо. Мне это нравится. А вон там, в «космическом окне», в память «Аполлона-одиннадцать» оставлен кусок лунного грунта, вплавленного в стекло. Не говори, что тебе это известно – хотя должно быть известно всем. Не подумай, будто я вчера слез с сеновала, но все же что за страна у нас!
– Нам понадобятся все девяносто шесть ангелов.
– Ладно, давай начинай. Что ты надумал? Зачем мы здесь?
– В том-то и вопрос: зачем я вытащил тебя среди ночи? Что за чертовщина творится с тобой и с твоей кампанией? Все это дело с LVCO – я должен знать все… потому что мне не хотелось бы причислять тебя к подонкам…
– Бен, поверь, я ничего не знаю об этих проклятых акциях. Даже если ты считаешь меня алчным мерзавцем, подумай, неужели я настолько глуп, чтобы так нарываться? Что я, не понимаю, что в наш век баллардов и ласаллов подобные штуки непременно выплывают на свет? Господи Иисусе, Бен, смотри на вещи трезво. Я не герой – я до смерти боюсь, что кто-нибудь доберется до старого Говарда Каррузерса, который в бытность школьным надзирателем поймал меня, четырнадцатилетнего, когда я дрочил в туалете для мальчиков.
– Понятно. Ты невинен, как новорожденный. Однако Ласалл вполне уверен в себе. Или же блефует. Давай считать, что блефует, и потребуем доказательств. Если это неправда, ему придется чертовски постараться, чтобы раздобыть акционерные сертификаты, фотокопии отчетов… если он не бросит это дело. Ты говоришь, что чист… Значит, доказать он не сможет.
– А, черт, типы вроде Ласалла докажут что угодно, примутся размахивать поддельными сертификатами, фальшивыми записями и тому подобным, как старик Джо Маккарти в деле о коммунистах в госдепартаменте. Слушай, я уже нацелил твою нью-йоркскую контору на проверку файлов Дрю и слепых трастов, и первичная проверка показала, что акций LVCO там нет.
Бен грустно покачал головой:
– Чарли, Чарли… Ты слишком давно занимаешься этим грязным бизнесом, чтобы не понимать: в бумагах непременно найдется хоть что-то – что-то, доказывающее, что Дрю устроил продажу акций или их вложение в слепой траст. А слепой траст нас не спасет, потому что LVCO все это время получало правительственные контракты, лезло все выше и толстело и жирело, а кто, черт возьми, был главой правительства? Ты, Чарли. Своей слепой жопой чую, ты знал, какие контракты попадали к LVCO. И поверь, если документы не в твою пользу, сам знаешь, где они всплывут.
– В шоу Ласалла, – мертвым голосом подсказал президент.
– Точно. Не в его духе рисковать и плюхаться в лужу. – В тусклом могильном свете пустынной церкви, среди сырой каменной сырости, Дрискилла меньше, чем обычно, смущало общение с президентом. Сейчас Чарльз Боннер, лишенный ореола власти, больше походил на обычного человека. – Чарли, за свою долгую карьеру адвоката, имея дело с семействами, дерущимися за наследство, с владельцами компаний, грабящими собственные предприятия, с союзами, захапавшими пенсионные фонды ради незаконных афер, я не раз видел, как подставляют людей. Ну, давай сойдемся на том, что ты ничего не знаешь. Кто-то ведет игру на высокую – невероятно высокую – ставку, и они убеждены, что могут выставить тебя виноватым по уши. Ласалл слишком умен, чтобы начинать тему в надежде, что доказательства объявятся позже. Ему наплевать, кто у нас президент, – для него ты ничем не отличаешься от любого другого бедолаги- чиновника, ему главное – сюжет. Кто-то тебя подставляет, Чарли, и мы должны выяснить, кто этим занимается. – Дрискилл тяжело перевел дыхание и продолжал вколачивать: – Еще одно. Зачем этот Ник Уорделл звонил мне из Айовы? Когда я добрался в Белый дом от Биг-Рам, ты уже знал о смерти Тарлоу. Мне не сказал, но знал. Наверняка Ник тебе позвонил… Так зачем он звонил мне?
– Он позвонил Кларку Бекерману из НДК. А Кларк перезвонил мне. Я велел Кларку позвонить ему и от моего имени попросить связаться с тобой.
– Что-что?! Что за бред ты несешь? Это не ты ли велел мне не соваться в дело Хэйза и вообще ни во что…
– Бен, мне нужен был человек! Человек, который бы занялся этим делом. Как ты не понимаешь, я никому не мог верить… целиком, по-настоящему доверять. А попросить тебя не мог, боялся, что ты откажешь. Мол, Чарли, старина, мне совсем не по душе все эти скользкие политические интриги, все это вашингтонское дерьмо. Ты бы сказал, что Дрю послал Хэйза на смерть, и черт тебя возьми, если ты пойдешь по той же дорожке… Я не мог допустить, чтобы ты отказался. Но твои поступки так легко просчитать… Если бы я выставил тебя из дела, а ты бы об этом узнал, ты бы так взбесился, что взялся бы за него по собственной воле. Ты всю жизнь был такой. Ну вот, я и сделал то, что должен был сделать. – Президент стоял, засунув руки в карманы, прислонившись к большой колонне, глядя на Бена с улыбкой, в которой сквозила озабоченность. – Вот тебе и вся правда, дружище.
– Господь наш Иисус Христос! Страшный же ты тип…
– Бен, кто был настоящим лидером в нашей нотр-дамской команде? Крутой квотербек? Я? Ты всегда вел себя так, будто считал меня главным. Но настоящим лидером, тем парнем, за которым они бы сквозь стену прошли, был ты… потому что они знали: если уж ты вцепился во врага зубами, так повиснешь и не отпустишь, пока не останется только один из вас. Для тебя либо победа, либо смерть. Мы это знали, мы видели, как ты пробиваешься к парню с мячом, слышали треск, когда сталкивались щитки, видели, как он валится, видели, как ты выбираешься из грязи, словно какой-то дарвиновский безумец, оставляя его спешить на встречу с Создателем… Мне нужен был тот Бен Дрискилл, человек, который докопается до правды, который узнает правду и спасет мою задницу. Поверь, Бен, правда меня бы спасла, но правда испарилась на глазах, растаяла в воздухе. А ты бы не стал стараться для одного меня, если бы я тебя попросил… – Он шагнул ближе, заглянул Бену в лицо, взял его за рукав. В зыбком мерцающем свете свечей его лицо блестело от пота. – Я прошу тебя сделать это ради лучшего из известных тебе и мне людей… ради Дрю Саммерхэйза. И больше того, я прошу тебя сделать это ради твоей страны. Так хотел бы Дрю. Мы с тобой это знаем. Ты должен остаться со мной. Ты нужен команде, дружище. Такой большой игры у нас еще не было…
– Ублюдок. Ты уже выложил все свои карты, Чарли. Карта – «Нотр-Дам». Дрю Саммерхэйз – карта. Патриотизм – карта… У тебя на руках ничего не осталось.
– Верно. Я в твоих руках, Бен.
– И что я должен делать? Послать тебя на все буквы, за то что ты меня использовал? Играл на мне, как Фриц Крейцер на своей скрипке!
– От всей души надеюсь, что нет. Ты мне нужен в команде, Бен. Игра идет у самых ворот.
– Ладно, ладно, ты перебираешь с метафорами. Я в команде, в команде… Но и ты уж займись разгребанием дерьма. Тебе через несколько дней отправляться в Чикаго, а Боб Хэзлитт жрет твой
