– Разберись с этим «джи ай», – бросил Юрий Иванович в сторону Вераксы.
– Понял…
Бастилин протянул листок. На нем значилось: «ИНСТРУКЦИЯ № 17».
– Читай вслух!
Я пожал плечами и казенным голосом стал озвучивать. С детства не люблю читать по заказу, а еще больше, когда в меня насильно что-то вдалбливают. Но инструкция оказалась очень любопытным документом. Такого я не встречал. Начало было списано с Устава гарнизонной и караульной служб.
1. Постовой беспрекословно подчиняется начальнику охраны объекта и его заместителю.
2. Постовой не имеет права покинуть порученный пост, пока не будет сменен или снят, даже если жизни его угрожает опасность. («Браво! – подумал я восторженно. – На старости лет учить обязанности часового…») 3. В случае нарушения порядка, предусмотренного Инструкцией № 3, – неповиновения, демонстративного саботажа, актов вандализма и агрессии, добиться их пресечения, не исключая применения силы. Немедленно сообщать о подобных нарушениях начальнику охраны или его заместителю.
4. При пожаре действовать согласно Инструкции № 19.
5. Постовому запрещено: – вступать в любые контакты с представителями генофонда; – принимать и передавать им вещи, записки, продукты и прочее; – не допускать выхода представителей генофонда за пределы здания с 23.00 до 7.00 в летнее время и с 20.00 до 9.00 в зимнее время; – не допускать выхода представителей генофонда за пределы объекта без специального разрешения начальника охраны или лица, его замещающего…
Я недоуменно посмотрел на Бастилина.
– Не думай, это не тюрьма. Ученые – народ взбалмошный, многие способны на импульсивные действия: то в лес ночью приспичит идти, то вдруг на троллейбусе захочется прокатиться. А где ему тут возьмешь троллейбус среди ночи? Усиленная охрана применяется исключительно ради их же безопасности. Они об этом предупреждены, с режимом ознакомлены, дали согласие, заключили договора…
Бастилин открыл ящик стола и показал красную папку с надписью «Контракты», бросил ее мне. Я не поленился открыть ее. Действительно, она была набита бумагами. Я равнодушно глянул на двойной лист: что-то вроде послужного списка с фотографией в верхнем правом углу. Лицо с мясистым носом показалось мне навязчиво странным. «Святозаров Михаил Александрович… Доктор экономических наук», – успел прочитать я, потому что шеф тут же спрятал папку в стол.
– Ты был заместителем начальника заставы, постовым тебя ставить не буду, – продолжил Бастилин. – Учитывая твой опыт, поручаю тебе обязанности зама начальника охраны. То есть Вераксы. Тут, Раевский, как на границе: и чужих не пропустить, и чтоб свои не учудили… Изучишь обязанности, систему заграждений, сигнализацию. Все должно быть тебе, в принципе, знакомо. Вникай. А потом, возможно, и жалованье повысим…
Он дал мне еще одну инструкцию – под номером 6. Из нее я почерпнул, что подчиняюсь начальнику охраны, что должен выявлять нездоровые настроения среди представителей генофонда, не менее десяти раз в сутки (из них два – ночью) проверять охранную деятельность постовых, принимать письменные жалобы и заявления представителей генофонда.
Итак, я влип в очередную историю. Меня покоробило такое повышение. Что-то вроде зама начальника зоны. Но не отдыха. Я не успел спросить шефа, насколько долго продлится здешнее мое затворничество. Он исчез так же внезапно, как и неожиданно вырастал, словно из-под земли. Я только услышал шум отъезжающего автомобиля.
Общаться с Вераксой не хотелось. Тем не менее пришлось согласиться и пройти с ним в дежурную комнату. Что делать, раз подписался… Теперь этот пройдоха будет меня учить – спецназовца и пограничника, как охранять объект и огурцеголовых представителей генофонда.
Прежде чем попасть в комнату дежурного, надо было пройти тамбур, причем вторая дверь открывалась лишь тогда, когда блокировалась первая.
В комнате сидел лысый Руслан и дымил сигаретой. Он ощерился и всем своим видом выражал бандитское благополучие. Из этого помещения мы прошли в коридор, в конце которого была незаметная дверь. Веракса набрал номерной код, достал ключ, ловко повернул его. Мы вошли в совершенно глухую комнату без окон.
– Тебе оказано высокое доверие, кореш! Сюда не допускается даже охрана… – сказал он более чем фамильярно и похлопал меня по плечу.
«Самое время научить вежливости», – подумал я, осматривая помещение. И никто не услышит.
Но Веракса не договорил, а мне хотелось узнать тайну этой комнаты.
Здесь тоже находился пульт, еще более объемный, чем у шефа, и компьютер с монитором. Я уселся на диван, всем видом своим стараясь показать равнодушие.
Джон стал ковыряться, щелкать тумблерами, он закурил, и я заметил, что клубы дыма не застаиваются – здесь работала вентиляция. Пепел сыпался на пульт, Веракса злился, чертыхался, бубнил под нос:
– Не фурычит, падла заморская…
Что-то хрустнуло, потом зашуршало, загудело, и, наконец, произошел знакомый уже эффект: на противоположной стене поползла в сторону створка, обнажив с дюжину мониторов… Еще минут двадцать Джон возился, пока не вспыхнул первый экран, а на нем – девственно-чистый лес. Я понял, что это работает камера за воротами дачи. После нескольких попыток Вераксе удалось включить еще два монитора. Я молча следил за его жалкими попытками овладеть техникой и ухмылялся. Он поймал мою усмешку, выпрямился.
– А ты пижонистый, поц! Дядя учит уму-разуму, старается, а юноша бледный, со взором горящим уже взрослым стал…
– Ну что же ты так нервничаешь? – спросил я. – Техника сложная, не у всех получается…
Веракса навис надо мной.
– Ты, наверное, забыл, кто тут начальник, а кто шестерка? Ну что ты лупетками брызгаешь?
Он протянул руку к моей щеке, намереваясь, видно, милостиво потрепать… И прежде чем он прикоснулся, я быстро перехватил ее и вывернул ладонью вверх. Веракса вскрикнул, я придавил еще, он заскрипел зубами, но боль оказалась сильнее – я заставил его опуститься на колени, после чего счел необходимым прочесть мораль:
– Вот твое место, козел. И благодари судьбу, что никто тебя сейчас не видит. И запомни, падаль: пока ты воровал и грабил наших граждан, жрал и пил за счет трудового народа, я ползал под пулями, прикрывал собой границы державы и с удовольствием замочил бы тебя тут же, но мой стойкий гуманизм не позволяет. Поэтому договоримся так: ты не будешь хамить, а я не буду тебя бить.
С этими словами я отпустил коленопреклоненного, он медленно встал, потряс рукой, потом, не глядя на меня, покачал головой:
– Зря ты это сделал, Резвый… Крупного косяка запорол… Гадом буду, пожалеешь…
– Вот видишь, я хотел по-мирному, а ты опять угрожаешь. Думаешь, я забыл, как ты меня ментам подставил?
– Что ты лепишь, мутила?
– Я предупредил.
– Торопливо мазы качаешь, кэп… Ладно, сиди здесь, осваивайся. Хозяин будет спрашивать – я на объекте. Что неясно будет – позвони по телефону. Список на столе…
Веракса вышел, бросив на меня мертвенный взгляд. Прямо-таки перепугал.
Бросить все к чертовой матери, выйти в лес, ориентируюсь неплохо, дойти до шоссе и автостопом в Москву. А оттуда – во Владик, к маме. Совсем заждалась моя старушка… Как она там одна, под завывание всех океанских ветров? Последний раз, когда я звонил ей, она плакала, сумбурно говорила о плохих снах, в которых со мной случаются всякие напасти… Знала бы она некоторые подробности моего нынешнего бытия…
Я принялся изучать установленный в комнате пульт. Он представлял собой огромную панель с многочисленными кнопками. Причем под каждой стояла своя трехзначная цифра. Я выбрал цифру «100», нажал кнопку. Но чуда не произошло. Я продолжил изучение пульта и вскоре нашел тумблеры, которые включают мониторы, – и поочередно включил их. Веракса, уходя, полностью отрубил систему. Все
