выскочил в туалетную комнату. А потом он вернулся и снова играл.
– Вместе с ним или вслед ему никто не выходил?
– Нет.
– В восемь было «убийство». Ты помнишь, кто что делал в это время? Я как раз зашел в гостиную, было около десяти минут девятого. И Азиз лежал со всеми атрибутами совершенного надругательства. Значит, «убили» где-то буквально за пять-десять минут до моего прихода. Кстати, как ты помнишь, в гостиную можно попасть через вестибюль, то есть выйдя из залы.
– Я помню, только пробили часы, эти старинные, в углу, тут же Юм сказал: «Восемь часов, пора кушать». Кстати, часы там врут. Они опаздывают минут на десять.
– Откуда ты знаешь?
– Муж мой – человек пунктуальный, сразу заметил, что уже десять минут девятого.
– Да?! – воскликнул Шевчук. – Пойдем в залу.
Они быстро спустились вниз. Игорь буквально влетел в помещение.
– Мои идут точно. Смотри: минута в минуту, – сказал он и показал на огромный эмалевый циферблат с римскими цифрами.
– Значит, подправили… Маша, эти десять минут разницы – алиби по времени. Ох, и хитрец Юм, специально обратил внимание всех, что пробило восемь. А перед этим исчезал в туалете – так?
– Да, кажется перед этим, – ответила Маша.
– Пойдем теперь в туалет, – распорядился Шевчук.
– Да нет, я лучше подожду здесь.
– Ах, да, извини…
На подоконнике он обнаружил пятно, похожее на след от обуви. Он проверил все кабинки, одна из них оказалась запертой. Шевчук постучал, но ответа не последовало. Он подтянулся, заглянул: щеколда была закрыта изнутри. Потом Игорь аккуратно, чтобы не оставить следов, вылез в окно и, ступая по бордюру, дошел до соседнего окна. Это была гостиная. И здесь, на внешней стороне стены он обнаружил след от обуви. «Какая чепуха», – пробормотал Шевчук, толчком открыл окно, сразу увидел безобразно-грязные следы на подоконнике.
– Какое хамство! – уже вслух произнес он и, удивляясь самому себе, влез через окно в гостиную. Хорошо, там никого не было. «Старый дурак», – сказал себе Шевчук и вышел в вестибюль, откуда направился в залу. Маша очень удивилась, завидев его с другой стороны.
– Все предельно ясно, – сказал он. – Этот мошенник предварительно запер изнутри одну из кабинок, если бы кто-то пошел вслед за ним и не обнаружил в туалете, то обязательно бы подумал, что дорогой Юм засел в кабинке. Сам же он вылез в окно и прошел по бордюру в гостиную. Там он, видно, по предварительной договоренности заставил затурканного Азиза лечь на пол в лужу бутафорской крови. Нож с присоской, кровавую рубаху он спрятал заранее, скорее всего, под диваном…
– Гениально! – прошептала Маша.
– Я полагаю, эти слова относятся ко мне? – скромно спросил Шевчук и осторожно взял Машу за руку.
Она, помедлив, мягко высвободила ладошку, лучезарно улыбнулась.
– Ну, конечно же, не к Юму, Игорь…
Шевчук приободрился и продолжил:
– Во всей этой истории мне непонятны две вещи: как Юм смог так быстро уломать Азиза на эту глупую комедию, и как он при своей толщине умудрился вылезти из закрытой кабинки, не говоря уже о том, как он лазил в окна.
– Видно, мы недооценили Юма.
– Ты права, этот жулик обладает потрясающими способностями.
В полдень объявили: состоится ленч – впервые в истории отеля, чисто по английскому образцу.
На столах гостей ждали сандвичи с жареной докторской колбасой. Дамы и господа заметно приуныли.
– Это ленч? – спрашивал у всех Виталик. – Но это же докторская колбаса! При чем тут ленч?
– Видите ли, Виталя, ленч – это поздний завтрак, – умудренно пояснил Криг.
Тут что-то где-то задуло, и неожиданно повеяло неповторимым запахом черного кофе. Появился Юм с серебряным подносом. Все успокоились и принялись за восхитительный напиток.
– Господа! – заявил Распорядитель, в который раз появившийся совершенно неожиданно. – Мы устроили этот ленч не просто ради забавы или чтобы сделать вашу жизнь в отеле чуть сытнее. Собрали вас для важного совещания. Прошу, Юм.
Юм поклонился, сунул два пальца за борт френча. В нем он походил на Маленкова, правда, несколько вахлачного Маленкова, потому что был без державных сапог.
– Накануне, господа, я не сдержался и назвал имя убийцы. Ныне, окончательно подведя итоги, я уже официально и бесповоротно повторяю это имя – господин капитан в отставке Шевчук! Встаньте!
Все вздрогнули – до того мрачной была вводная часть. Шевчук, не вставая, приподнял и вновь опустил ноги.
– В то время, пока все обитатели отеля были заняты игрой в карты, известный вам господин ждал свою жертву в гостиной, в которую он незаметно проник. Накануне с помощью газеты и ножниц он составил свое гнусное и коварное послание. Вот оно – состряпано из выклеенных заголовочных букв. – И Юм показал известную всем записку. – Обрывки газеты были обнаружены в номере Шевчука при понятых – господине Карасеве и уважаемой Анюте, пардон, не знаю фамилии.
– Не надо фамилии, – пискнула Анюта, – можешь называть и так.
– Хорошо, госпожа Итак, – кивнул Юм. – В общем, круг замкнулся. Совершив злодеяние, Шевчук хладнокровно принял на себя роль случайного свидетеля, который якобы случайно вошел в гостиную и после чего поднял тревогу… Вы преступник, господин Шевчук, вы убийца, и вам надлежит понести суровое наказание, – заключил Юм и смолк, превратив свой ротик в маленький розовый пупок.
Раздались аплодисменты. Аплодировали: Виталя, Анюта, Ирина, Мигульский. Потом к ним присоединился и сам Юм. Он было пытался навязать свой ритм хлопанья – овации в монолитном едином такте: «чух-х… чух-х… чух-х…» Ибо только так выражается апогей восторга. Но тут аплодисменты стихли, и Распорядитель объявил:
– Слово предоставляется обвиняемому!
И наступила тишина, которую совсем не случайно на судебных заседаниях называют гробовой.
– Я хотел бы спросить обвинителя, зачем он вчера приходил ко мне в номер, рассказывал про свою гомилофобию и ползал под кроватью? Уважаемый доктор Криг, пожалуйста, поясните всем нам, что это такое – гомилофобия.
– Это психическое заболевание – страх перед толпой.
– Благодарю. Юм, так на кой черт ты лазил под мою кровать?
– В тот день мне действительно нездоровилось, – не моргнув глазом соврал Юм. – Видно, жара, или переволновался. Кажется, даже голоса чудились. Вот чьи – сейчас не помню… – Он пожал плечами. – Я и не ползал под кроватью. Зачем так превратно… Просто у меня запонка упала, а я постеснялся об этом говорить, чтоб вы не подумали, что я ношу бракованные или какие-то плохие запонки.
– Ладно, не ври. Ты ведь именно тогда подбросил эту смятую газетку… А теперь у меня вопрос ко всем. Помните, как часы в зале пробили восемь и Юм напомнил про ужин? Никто не обратил внимания, что часы отставали?
– Да, действительно отставали, – заметил Криг, – на десять минут.
– Кстати, я тоже заметил, что часы врали, – подтвердил Мигульский.
– Обратите внимание: сейчас эти часы идут точно. Стрелки были специально подведены.
– Как в сказке про Золушку, – сказала Анюта.
– И в течение этих десяти минут, – продолжал Шевчук, – и произошло так называемое убийство. И совершил его Юм, сделав вид, что идет мыть руки. Все помнят: у него потекла ручка.
– Но позвольте, Шевчук, как из туалета попасть в гостиную? – спросил Криг.
– Оказывается, очень просто. Прошу за мной.
Шевчук направился в туалетную комнату, за ним, почти вприпрыжку рванулась Анюта, потом Виталя,
