русскими пиратами.
В целях установления соответствующих связей с продавцами я прикупил несколько DVD с игрушками, краем глаза наблюдая за случайно забредшей сюда группкой американских туристов. Те лопотали что-то по-английски, оживленно размахивая руками.
— Чего это они?
Паренек с круглыми щеками и неприятной на вид бородкой засмеялся.
— Спросили почем у меня софт. Я говорю — десять баксов за последнюю версию Фотошопа, так у них глаза на лоб полезли, Сейчас никак не могут решить, где я их кинуть собираюсь. Русская мафия, говорят.
— А ты собираешься? — улыбнулся я.
— У меня товар чистенький — без троянов и прочей пакости. И крякнутый профессионально. Русской версии правда еще нет, в следующую пятницу обещали, но она-то им ни к чему, верно?
Он, конечно, был прав и наверняка не врал насчет отсутствия троянских коней и прочей заразы, но запуганные суровым американским законодательством туристы этого не понимали. Русский человек закона не боится. Он людей боится — и это правильно. Люди ведь тоже разные бывают — и об этом надо помнить, что здесь, что в глубине. Вот поэтому-то…
3
…я проводил время после очередного вылета в баре космопорта беседуя со худенькой белокожей блондинкой, вместе с которой мы полчаса назад прикрывали высадку десанта на планету монстров. Там, на планете, уже начиналась другая игра — «Лабиринт Смерти». А это — «Звездный патруль». Может слышали?
Она сказала, что ее зовут Рейчел. Совсем не сложно было бы узнать, кто она такая на самом деле, но я не стал этого делать.
Пока не стал.
— Ты хорошо играешь, — сказала она.
Я пожал плечами.
— Опыт.
— Давно?
— Прилично… — я бросил на нее быстрый взгляд и решил добавить в диалог немного двусмысленности. — Ты и сама очень даже ничего.
Она приняла похвалу как дань своему профессионализму.
— Нормально.
Я сунул в прорезь на столе свою летную карточку и заказал еще по пиву.
Дополнительный сервис входил в оплату за игру. Не больше двух условно бесплатных порций в перерывах между миссиями. Я говорю — «условно», потому что их стоимость все равно была приплюсована к оплате за игру.
— А ты? Давно?
— Пару лет уже. Как только смогла позволить себе оплачивать счета.
— Не скучно?
— Пока не надоело. Они все время что-то новое придумывают.
Это правда. В «Звездном патруле» нет этапов, по которым можно пройти от начала до конца. Игроки живут здесь, летая, сражаясь, получая очки опыта… Тех, кто отличился, повышают в званиях. Им дают более сложные миссии. Они продвигаются по внутриигровой иерархической лестнице, получая в подчинение менее опытных, начинающих игроков. Периодически устраиваются имитации глобальных битв, когда число участников с обeих сторон доходит до нескольких тысяч. В этой мясорубке большинство гибнет, теряя тем самым баллы опыта, понижаясь в звании… Таким образом компания ухитряется сохранять баланс. Все это достаточно скучно и примитивно. Все это вы и сами знаете.
— Я думала нам крышка, когда навалилось прикрытие, — сказала Рейчел. — Трюк со сверхновой…
Я молча кивнул, отхлебнув еще пива. Если бы не трюки, эта игра давно бы надоела. Десантные корабли, сопровождаемые стандартным конвоем, были всего лишь приманкой, и когда эскадрилья ввязалась в бой, монстрам прибыло подкрепление, которое мы не смогли засечь заранее, из-за условной вспышки сверхновой. Перевес был три к одному — классическая схема, словно по учебнику. А в космосе нет фортификационных сооружений, так что у нас не было ни шанса выиграть.
Рейчел кинула клич, и мы начали отступать. У большинства не было достаточно опыта и терпения, и они сломали строй. На базу удалось вернуться только троим. Двое из них — я и Рейчел.
— Почему не «Лабиринт»? Почему «Патруль»? — вдруг спросила она.
— А почему такой странный вопрос?
— Хочу узнать о тебе побольше. Раз я теперь капитан и получу в подчинение звено, мне понадобится хороший помощник, лейтенант.
Я машинально коснулся кончиками пальцев новеньких лейтенантских нашивок на рукаве и усмехнулся.
— «Лабиринт» — игра командная. В «Патруле» я могу быть одиночкой.
— Ты ошибаешься, — возразила Рейчел. — Все игры Диптауна ориентированы на командные действия.
— Тогда можешь считать, что я не выношу слишком близкого контакта, — сказал я. — В истребителе я один. И когда меня убивают, то это всего лишь яркая вспышка. Нет крови, нет грязи… Здесь мы не входим в непосредственный контакт с противником. Нет нужны убивать собственными руками.
— Боишься вида крови? Или — испачкать руки? — она внимательно смотрела на меня.
— Нет. Просто этого мне хватает и там, — я мотнул головой. — Сюда я хожу не за этим.
Она решила что поняла. Я мог бы ей сказать, что она ошибается, но не стал.
Пока не стал.
Как не стал поправлять и Валеру, сказавшего, что понимает.
4
Парочка раскрасневшихся, вспотевших несмотря на осенний морозец мужиков, сноровисто работала лопатами, засыпая землей могилу. Замерзшие, твердые комья желтовато-серой глины вперемешку с камнями гулко стуча сыпались на крышку гроба.
Прощальные речи были краткими. Кажется, никто толком и не знал, что сказать. Ушли о чем-то переговариваясь наши одноклассницы. Ушла, тихонько всхлипывая, сестра покойного. Ушел, вальяжно переваливаясь с бока на бок, бородатый священник. Остались только мы с Валеркой, молча стоя у могилы школьного приятеля.
— Семен заказал место на кладбище в Диптауне, — сказал Валерка. — Странно как-то. Никогда не замечал у него особой тяги к этим вашим виртуальным развлечениям.
Он искоса глянул на меня, ожидая каких-то объяснений.
— Диптаун — это другое, — сказал я. — Там все иначе.
Тогда-то он и кивнул, решив, что понимает. Тогда-то я и не стал его поправлять.
Семен не любил Диптаун. Он не был его фанатом, его постоянным жителем, не был одним из тех, кто посещает его ежедневно, чтобы окунуться в его нарисованный электрическими импульсами мир. Семен был циником. Молодым здоровым циником, решившим нацарапать на величайшем творении человечества надпись «Сема здесь был», как это делают мальчишки рисующие свои имена на стенах железнодорожных станций, на дверцах туалетов и скалах, возле которых останавливаются на ночлег в каком-нибудь дурацком
