1
— Виттика, Сеггика, Красные пески, усадьба Дикси, пересадка на поезд до Шиза на станции усадьба Дикси, Тенникен, Брокс и Тром, — скороговоркой проговорил кондуктор названия станций и перевел дыхание. — Следующая станция Виттика. Виттика следующая.
Галинда крепче прижала к себе сумку. В кресле напротив дремал старый козел. Все-таки хорошо, что поезда усыпляют пассажиров, а то пришлось бы всю дорогу избегать козлиного взгляда. Уже на самой платформе ее опекунша мисс Клютч наступила на ржавый гвоздь и, боясь столбняка, отпросилась к врачу. «Не беспокойся обо мне, я вполне в состоянии добраться до Шиза», — холодно ответила Галинда. Та и ушла. Лучше бы она подольше поболела — хотя бы не утомляла своей постоянной опекой.
Галинда изобразила на лице скуку светской дамы, для которой путешествия — привычное дело. По правде же, она почти никуда не выезжала из родительского дома в городишке Фроттике. Десять лет назад здесь проложили железную дорогу, и на месте старых молочных ферм стали появляться загородные имения банкиров и фабрикантов из Шиза. Многие двинулись в город, но только не родители Галинды. Они любили провинциальную жизнь с ее нетронутыми лесами, в которых встречались лисицы и заброшенные языческие храмы. Для них Шиз оставался чем-то далеким и грозным, и даже удобство путешествий, которое принесла с собой железная дорога, не возбуждало любопытства.
Галинда смотрела в окно, но не на зеленый мир, а на собственное отражение в стекле. Она страдала юношеской близорукостью: считала, что если красива, то непременно значительна, хотя чем именно и для кого, пока не определила. Светлые кудряшки колыхались от малейшего поворота ее головы, играя на свету, словно столбики золотых монет. Пухлые ярко-красные губы напоминали бутон цветка майя. Зеленое дорожное платье с кружевными вставками говорило о богатстве, а строгий, но элегантный черный платок на плечах — об академических наклонностях. Не просто же так она едет в Шиз — она заслужила поездку собственным умом.
Галинде было семнадцать. Чуть ли не вся Фроттика собралась на перроне провожать ее. Еще бы! Первая девушка со всей округи, поступившая в Шизский университет. Она написала блестящее вступительное сочинение на тему этических принципов природного царства. «Скорбят ли сорванные цветы? Бывают ли воздержанные тучи? Способны ли животные сознательно творить добро, или Философия весенней морали», — так Галинда назвала свое сочинение. Богатый язык и великолепное знание «Озиады» покорили экзаменаторов. Трехлетняя стипендия в Крейг-холл. Не самый лучший колледж — те все еще были закрыты для девушек, — но все-таки Шизский университет.
Когда в купе заглянул проводник, ее сосед проснулся, вытянул копыта и зевнул.
— Не могли бы вы достать с верхней полки мой билет? — попросил он девушку.
Галинда поднялась и, чувствуя на себе пожирающий взгляд навязчивого животного, протянула ему билет.
— Пожалуйста.
— Не мне, дорогая, — проводнику. Такие маленькие бумажки не для моих копыт.
— А вы редкая живность для первого класса, — сказал проводник, возвращая прокомпостированный билет.
— Будьте так любезны, — обиделся козел. — Я не люблю слово «живность». Закон, как я понимаю, все еще разрешает мне ездить в любом вагоне.
— Деньги есть деньги. — Проводник пробил билет Галинды.
— Не только, — возразил козел, — иначе почему мой билет стоит вдвое дороже, чем у этой юной леди? В данном случае деньги — пропуск. И он у меня есть.
Проводник не стал вникать в рассуждения козла.
— А вы, значит, едете учиться? — обратился он к Галинде. — Сразу видно по студенческому платку.
— Ну, надо же чем-то заниматься, — пожата она плечами. Ей не очень-то хотелось разговаривать с проводником, но когда тот ушел, оказалось, что ей еще меньше нравится ощущать на себе испытующий взгляд козла.
— Чему же вы хотите научиться в университете? — спросил он.
— Я уже научилась не разговаривать с незнакомцами, — ответила Галинда.
— Тогда будем знакомы. Меня зовут Дилламонд.
— Я не очень-то расположена к знакомству.
— Рано или поздно оно все равно состоится. Я преподаю биологию в Шизском университете.
«А одет так, что другой козел на глаза бы постеснялся показаться, — подумала про себя Галинда. — Воистину деньги — это еще не все».
— В таком случае мне придется преодолеть свою природную застенчивость. Меня зовут Галинда, я принадлежу к Ардуэнскому роду по маминой линии.
— Позвольте мне первым из университетских преподавателей приветствовать вас, Глинда. Вы только поступили?
— Галинда, если не возражаете. Это древнее имя со старинным полногласным произношением.
Она не могла заставить себя говорить ему «сэр». Этому козлу с отвратительной бородкой, в потертом жилете, пошитом будто из гостиничного коврика.
— И что вы думаете по поводу запретов на путешествия, предложенных господином Гудвином? — поинтересовался козел, продолжая изучать девушку доброжелательными маслянистыми глазами.
Галинда призналась, что никогда не слышала ни о каких запретах, и Дилламонд (неужели
— Да нет же, я о Зверях говорю, — уточнил Дилламонд. — О тех, кто наделен духом.
— Ах, об этих, — протянула Галинда. — Так что же здесь плохого?
— Как? — изумился Дилламонд и даже затряс бородкой от волнения. — Неужели вы не понимаете?
И начал читать ей лекцию о Звериных Правах. Уже сейчас его престарелой матушке, которой не по карману билет первого класса, пришлось бы ехать товарным вагоном, чтобы повидать сына в Шизе. А если запреты Гудвина пройдут через Одобрительную палату (что в нынешние времена пустая формальность), то и самому козлу придется распрощаться с привилегиями, которые он заработал годами труда и сбережений.
— Разве можно так относиться к разумным существам? — возмущался он. — Только представьте себе: до Шиза и обратно в товарном вагоне!
— Ах, — прощебетала Галинда. — Мир так широк. Чего только в нем не повидаешь.
Остаток пути, включая пересадку на поезд до Шиза, они хранили ледяное молчание.
Размеры шизского вокзала и страшная толчея на нем повергли Галинду в такую растерянность, что Дилламонд сжалился над ней и предложил разыскать экипаж до Крейг-холла. Галинда шла за козлом, стараясь выглядеть как можно смелее. Позади следовали двое носильщиков с багажом.
Шиз! До чего тут все непривычно. Кругом толкаются, куда-то торопятся, смеются, целуются, уворачиваются от экипажей. Вокзальная площадь окружена старыми кирпичными домами, поросшими мхом и плющом. Сколько зверей — и Зверей! У себя во Фроттике Галинда за всю жизнь видела только пару кудахчущих на философские темы кур, а здесь, за столиком в открытом кафе, оживленно болтали четыре зебры в роскошных полосатых костюмах, на перекрестке стоял на задних ногах регулировщик-слон, по улице шел тигр в рясе. Вернее, Зебры, Слон и Тигр. Ах да, еще Козел. Надо учиться произносить заглавные буквы, иначе она рискует показаться провинциалкой.
На счастье, Дилламонд нашел извозчика-человека, приказал ему ехать в Крейг-холл и даже уплатил вперед, за что Галинда не могла не поблагодарить его хотя бы жалкой улыбкой. «Мы еще увидимся», — учтиво, хотя и с прохладцей в голосе, произнес Дилламонд, и экипаж тронулся. Галинда измученно
