четыре или пять тысяч баз…
– Даже и не проси…
– И мне необходимо, чтобы ты сравнил ее с тем, что мы имеем в Балтиморе. Надо выяснить, соответствует ли она чему-нибудь в базе данных.
Бен долго молчал.
– Это все? – наконец произнес он.
– Пока все.
– Пока? Господи!
– Я пришлю тебе по факсу.
– Лучше электронной почтой.
– У меня только бумажный вариант.
– Я знал, что просто не будет.
– Да, и еще одно…
– Что именно?…
– Результат мне нужен сейчас же, как можно быстрее.
– Нет. Ни в коем случае.
Надо признаться, что для большей результативности я поднял планку повыше.
– Но, Бен, это действительно совершенно необходимо.
– Самое позднее – завтра утром. Приду на работу пораньше, но это единственное, что возможно. Ты где сейчас находишься?
– В Калифорнии.
– Ну так к тому времени, как ты проснешься, я как раз все сделаю.
– Логично. Тогда еще одна небольшая деталь.
– И сколько же еще этих небольших деталей меня сегодня ждет?
– Не говори никому ни слова. Ни Тиму, ни кому-то еще.
– Ты хочешь что-то от них скрыть?
– Нет, дело не в этом. Просто пока еще все слишком неясно. Поверь мне, ладно? Как только появятся конкретные результаты, я сам расскажу всем, кому нужно.
– Хорошо. Все, договорились?
– Договорились.
Он повесил трубку.
Я пошел в библиотеку и по факсу послал цепочку в Балтимор, доктору Валло, а потом вернулся к ограбленной машине. Проходя мимо корпуса Хейлмана, обратил внимание, что там по-прежнему ни охраны, ни полиции. Судя по всему, мне суждено беспрепятственно покинуть место преступления. Так, может быть, во мне гибнет талантливый вор?
И все же настроение у меня было далеко не радужное. Я прекрасно понимал, что в некотором роде разваливаюсь по частям: растерян, спал всего лишь пару часов, если честно признаться, испуган. А если отбросить ложный оптимизм, то и очень расстроен тем, что совсем недавно взломал кабинет. Что ни говори, я ведь учился на врача, а не на преступника.
Потому я и набрал номер единственного на земле человека, которому было до меня хоть какое-то дело. По крайней мере, этот человек делал вид, что ему есть до меня дело.
– Они взломали машину и забрали из нее абсолютно все. А главное, они забрали пленку.
– Что? – не поверила Брук.
– Да, сегодня, после обеда. Пока я был в госпитале.
Брук молчала.
– Кассета пропала, Брук.
– Я слышала.
– А с ней вместе и моя зубная щетка, и вся моя одежда.
В трубке царило молчание.
– Мне очень жаль, что я так вел себя сегодня утром, правда. Извини, если можешь…
– Натаниель… – Она тяжело вздохнула. – Не переживай, все в порядке. Ты просто вел себя, как самый последний идиот, вот и все.
– Знаю. Согласен.
Она снова вздохнула:
– Ладно. Это все, конечно, страшно глупо, но тебе есть где ночевать? Тебе нужно место для ночлега?
– Нет, – ответил я, имея в виду как раз противоположное. Потом помолчал и исправился: – Да.
– Ну, тогда приезжай ко мне. У меня есть запасная зубная щетка и кое-какая одежда Джеффа. Ты что-нибудь сегодня ел?
– Нет.
– Недалеко от моего дома, за углом, есть приятное кафе, там даже джаз играет.
Этим Брук совершено меня покорила, я не мог даже говорить.
– Нат? С тобой все в порядке?
– Да, конечно, – ответил я. В горле застрял комок. – Спасибо, Брук. Правда, большое спасибо.
65
Судя по всему, в джаз-клубе под названием «Тоут» не слишком увлекались джазом. На сцене стояли столики, а задвинутое в дальний угол пианино выглядело забытым и заброшенным. Однако еда и напитки оказались дешевыми. А потому, поддерживая дух заведения, я вдоволь наелся и напился. Мне принесли гамбургер и жареную картошку, а Брук заказала салат с какими-то бобами. Мне – виски и пиво, а Брук – бокал шардоннэ за шесть долларов.
– Ты выбрала самое дорогое, что есть в этом баре, – шутливо упрекнул я.
– Я буду смаковать.
– Ну нет. Не заставляй меня пить в одиночку.
– Что это?
Она показала на стоящий фужер, наполненный жидкостью, по цвету очень напоминающей мочу.
– Ты знаешь, что я имею в виду.
Очень скоро стало ясно, что посещение этого ресторанчика вряд ли закончится спокойно. Мое долготерпение наконец исчерпало себя, и после третьей рюмки уже пришлось бороться с головокружением. Кроме того, я пытался справиться и с меланхолией по поводу смерти доктора Тобел, и с презрением к самому себе за то, что напился допьяна тогда, когда должен был работать не покладая рук. Ну и, конечно, ко всему прибавилось расстройство из-за ограбления машины.
– Все мое белье пропало. Все галстуки! Был такой шикарный синий галстук – и его украли! Унесли даже «глаз Будды», который я десять лет назад привез из Непала. Знаешь, такой узенький галстучек с бусинкой? Я его никогда не надевал, но всегда возил с собой.
Брук молча слушала меня, лишь слегка кивая. Она только что закончила первый бокал, а ко второму и не притронулась.
Я продолжал ныть:
– Подумай сама, кто мог это сделать? Кто мог взломать машину возле медицинского факультета университета в богатенькой Калифорнии, да еще средь бела дня? Большую американскую машину, не какую-нибудь ерунду! Ведь это очень странно, правда?
Брук кивнула.
– И кассету украли, Брук. Скажи, ну зачем им нужна кассета?
– Они украли все, что было в машине.
– Да, правда. Забрали все – именно затем, чтобы забрать кассету.
