– А откуда они знали, что кассета у тебя?
– Им сказала Элен.
– Понятно, – произнесла Брук. – А кто такие эти «они», Натаниель?
– Не знаю. Просто они. Те, кто не хочет, чтобы мы знали об изнасиловании в недрах престижного университетского госпиталя.
– И кто же конкретно это может быть?
Я наклонился через стол.
– Именно те, кто руководит исследованием: Отто Фальк, Элен, сотрудники фирмы «Трансгеника»…
– Натаниель!
– Те же самые, кто убил Глэдис Томас, кто приходил в дом Хэрриет Тобел в день ее смерти. Те, кто приезжал позднее, но успел скрыться прежде, чем я смог…
– Натаниель!
Брук взывала ко мне театральным шепотом.
– Что?
– Ты сейчас занимаешься именно этим.
– Чем?
– Строишь цепочку произвольных ассоциаций.
– Нет, это просто мозговой штурм.
– Ты просто пьян.
– Это верно. Но, Брук, на Восточном побережье какой-то вирус убивает людей. Хэрриет Тобел умерла…
Я понимал, что мои ассоциации не слишком логичны. Я заново переживал события, которые произошли со мной за несколько последних дней.
Лицо Брук смягчилось.
– Понимаю. – Она дотронулась до моей руки. – Послушай, у нас ведь недостаточно информации, правда? Действительно, все выглядит очень странно. Странно, что доктор Тобел прятала эту кассету и не обнародовала ее. Она ведь активно участвовала в этом проекте. Так почему же, обладая такой информацией, не выступила раньше?
– А может быть, она об этом не знала?
– А почему сами исследователи не заявили об изнасиловании? Сам эксперимент не пострадал бы. Насильник отправился бы в тюрьму, а все остальные спокойно продолжали бы заниматься своими делами.
– И что же, ты думаешь, что после этого семьи согласились бы на подобные эксперименты над коматозными родственниками? Зная, что те, кто их проводит, даже не в состоянии предотвратить подобное отвратительное насилие?
Аргумент показался Брук убедительным, и она сменила направление мысли:
– А может, кроме Хэрриет Тобел, об этом никто и не знал?
– А может, ты говоришь полную ерунду?
Брук вздохнула:
– Вполне вероятно, что вся история имеет вполне логичное объяснение. Ведь мы с тобой оба знаем, как именно в таких случаях действует Управление по контролю за продуктами и лекарствами. Все должно быть строго документировано. Если вдруг появляется что-нибудь сомнительное, особенно какие-то тайные махинации, они непременно их вскрывают. Я завтра им позвоню и вызволю тебя из этой петли. Они наверняка уже знают о смерти Тобел.
– Дело в том, что они не скажут тебе ничего определенного. Все участники проекта подписывали договор о неразглашении.
– У меня в управлении есть друзья.
Я внимательно на нее взглянул.
– Брук, ты действительно считаешь, что вся эта история может иметь разумное объяснение?
– Не знаю, – честно ответила Брук.
Тут нам принесли счет.
– Пойдем. Завтра подумаем еще. Сейчас гадать уже бесполезно.
Я пошел вслед за Брук к машине – раздавленный, пьяный до тошноты, раздраженный собственной слабостью. Изнасилование, Хэрриет Тобел, «Трансгеника», Глэдис Томас, Бетани Реджинальд. Все очень странно и все каким-то образом связано в единое целое. Так, Натаниель, именно так.
– Не могу.
– Почему? – спросил я, пытаясь уткнуться в шею Брук.
– Не сейчас. Ты же пьяный.
– Я не пьяный.
– Да ладно, брось!
Я отстранился и отодвинулся на край дивана.
– Хорошо, не буду приставать.
– У нас был длинный и очень трудный день.
– Да.
– Мне не хочется начинать таким образом.
– А тебе вообще хочется начинать?
– Не знаю.
Брук поднялась и направилась к двери в свою комнату, потом остановилась и, обернувшись, взглянула на меня. Я, должно быть, выглядел ужасно. Штаны цвета хаки носил, не снимая, вот уже три дня кряду. Голубая рубашка и синий блейзер видели все, начиная с трупа Глэдис Томас и заканчивая трупом Хэрриет Тобел.
– Спокойной ночи, Натаниель, – попрощалась Брук.
Она плотно закрыла за собой дверь. Мне стало страшно жалко себя – настолько жалко, что я даже начал гладить кота. Вот в этом состоянии я и заснул.
66
Наутро я проснулся рано – с распухшим и текущим носом, с глазами, словно натертыми ядовитым зельем. Прибавьте к этому тяжкое похмелье, страшную головную боль и такой вкус во рту, словно кот использовал его в качестве туалета.
Брук укрыла меня одеялом.
Поднявшись с трудом, я поплелся к крану и проглотил стакан холодной воды. Потом начал шарить по шкафчикам в поисках таблеток от головной боли. Обнаружил витамины и аспирин и проглотил сразу целую пригоршню пилюль. Высморкался что было силы, не жалея барабанных перепонок – так хотелось освободить носовые пазухи.
Наконец сел. По комнате бродили собаки. Я позвал их к себе на диван, они дружелюбно согласились и запрыгнули. На кофейном столике прямо передо мной лежали файлы с документами по ВИЧ, которые я забрал из офиса доктора Тобел. Открыв один из них, я попытался читать.
Из спальни доносился приглушенный голос Брук. Некоторое время я сидел на диване, вот уже в который раз читая один и тот же абзац, посвященный сопротивляемости организма ВИЧ, и ничего не понимая. Это продолжалось, наверное, минут пятнадцать, пока не зазвонил сотовый.
Мне сразу стало жарко. Это был Бен Валло.
– Что-то голос у тебя совсем дерьмово звучит, – начал он.
– Спасибо, друг. Ты всегда умел сказать что-нибудь приятное.
– Сейчас тебе будет еще приятнее. Я не нашел аналогии.
