завуалированного презрения, последнее явно было направлено на старого герцога. Похоже, Логайр не имел здесь сильных сторонников: баланс мнений, кажется, покоился на его сыне.
— Менестрель!
Род поднял взгляд — это заговорил Ансельм.
Лицо молодого человека было настолько кислым, что от него и молоко свернулось бы.
— Ты знаешь песню о парне, из которого женщина сделала дурака, и все же он, вдвойне дурак, все еще любит ее?
— Кончено! — ответил Логайр.
Но прежде чем Ансельм смог ответить, Род сказал:
— Много, милорд, о мужчинах, все еще любящих женщин, выбранивших их, и во всех них леди возвращаются к ним.
— Возвращаются! — сплюнул Ансельм. — Да, она возьмет его обратно, чтобы с позором повесить на воротах своего замка!
Старый герцог, поднявшись на ноги, прорычал:
— Довольно твоей клеветы!
— Клеветы! — Кресло Ансельма опрокинулось, когда он вскочил на ноги, чтобы встретить отца лицом к лицу. — А разве это клевета, что она оплевала гордое имя Логайров. Да! И не раз, но дважды, и сделает это вновь! Нет! — Он врезал по столу кулаком, обернувшись, чтобы пройтись взглядом по лицам лордов. — Эта подлая девка должна усвоить, что она не может топтать часть своих пэров! Мы должны сбросить ее с престола и сломать под нами раз и навсегда!
Лицо Логайра-старшего побагровело, он уже совсем был готов ответить резко, но прежде чем он успел заговорить, Род пробормотал словно про себя:
— Нет, милорд, не так круто. Не громить, а приструнить.
Он попал под перекрестный огонь подобных лазерам взглядов Ансельма и Дюрера, но Логайр грянул:
— Да! — сказал он с гигантской радостью и облегчением. — Он говорит не к месту, но речь его верна! Наша юная королева норовиста, но ведь такой же бывает и молодая кобылка, пока ее не взнуздают. Она должна усвоить, что ее власть не абсолютна, что есть узда на ее силу, но она сюзерен, и ее нельзя сбрасывать!
Ансельм издал булькающий звук, лицо его раскраснелось, глаза начали вылезать из глазниц. Он задыхался от ярости, но сумел проговорить, сильно заикаясь от гнева:
— Нет уж! Теперь я говорю, нет! Женщина-сюзерен? Это насмешка! Блудливая надменная сука…
— Молчать! — прогремел Логайр, и даже четверо Великих Лордов съежились от дикой силы его голоса.
Что касается Ансельма, то он порядком струхнул, испуганно глядя на стоящего перед ним седобородого великана, который, казалось, вырос и раздался у него на глазах.
Затем медленно и с куда большим достоинством, чем Род видел когда-либо в человеке, с истинно царственным достоинством, что дается только бессознательно, Логайр вернулся на свое место, так и не отведя глаз от сына.
— Возвращайся в свои покои, — приказал он холодным ровным голосом. — Мы не будем больше говорить об этом до конклава на закате.
Ансельм как-то сумел найти в себе силы снова задрать подбородок — жест, показавшийся каким-то нелепым и напыщенным — и круто повернулся. Когда он шел к двери, его взгляд упал на Рода. Ярость и унижение кипели в нем, и он размахнулся, чтобы вознаградить менестреля оплеухой.
— Нет! — рявкнул Логайр, и Ансельм замер. — Этот человек, — произнес размеренно герцог, — говорил правду. Я не потерплю, чтобы с ним плохо обращались.
Ансельм сцепился взглядом с отцом, затем его взгляд заколебался, и он опустил глаза. Он повернул прочь, дверь за ним захлопнулась.
— Менестрель! — прогромыхал Логайр. — Сыграй!
Род дал своим пальцам прогуляться по струнам, наигрывая «Старика из Тор Таппана», пока размышлял.
Так значит, сегодня ночью состоится военный совет, да? И главным вопросом явно будет образ правления: конституционная монархия или марсократия, хотя знали об этом, может быть, только Род и Дюрер. Ну, он знал, на чьей он будет стороне.
Он снова посмотрел на сидящего выпрямившись старого герцога Логайра, поедающего чисто символические кусочки пищи; тот сидел, плотно сжав губы под окладистой седой бородой, сдвинув брови в суровой мрачности и с только самым малым намеком на горе в темных глубоких глазах.
Да, Род знал, на чьей он стороне.
Они собрались в огромной зале, достаточно большой, чтобы послужить ангаром для космического корабля приличных размеров, если бы только грамарийцы знали, что такое космический корабль.
На каменном полу был выложен герб Логайров. Вдоль стен на каждый ярд имелся серебряный канделябр с факелом, потолок был сводчатым и позолоченным, с подвешенной в центре огромной серебряной люстрой. Окон не было, но это не имело значения, поскольку уже наступила ночь.
Логайр сидел в большом резном кресле в одном конце зала, позади него стена была задрапирована полотнищами с цветами его рода. Кресло стояло на помосте высотой в четыре фута, так что стоящие лорды должны были смотреть на него снизу вверх.
Их было довольно много — не только двенадцать великих, но и сонм графов, баронов и рыцарей — их вассалов.
И рядом с каждым стоял, вернее горбился, тонколицый костлявый человечек с приглаженными вдоль черепа скудными светлыми волосами.
Род обвел взглядом зал, губы его поджались в беззвучном присвисте. Он и не представлял себе, что советники были столь многочисленны. Тут было по крайней мере штук пятьдесят, а может, и семьдесят.
И могли быть еще вне поля его зрения. В данный момент у него был буквально туннельный обзор, и одноглазый притом. Освещавшие зал факелы сидели в канделябрах, прикрученных к стене тремя грубыми болтами.
Но в одном из канделябров за креслом Логайра болт отсутствовал, и камень за ним был просверлен на дюйм, а затем вырезан на глубину и ширину человеческой головы. Голова в данный момент принадлежала Роду, который стоял в холодной тьме узкого хода за стеной.
Глазок давал ему великолепный обзор затылка Логайра, да кое-что было видно через его плечо.
Правая рука Рода покоилась на рычаге, если он толкнет его вниз и если тот не проржавел так, что не сдвинешь, камень перед ним должен распахнуться и создать дверь. Судя по выражению лиц стоящих перед герцогом Логайром, она могла оказаться очень кстати.
Непосредственно перед герцогом стоял Ансельм. Бурбон и Медичи находились по бокам от молодого человека. Дюрер, конечно, стоял справа от Логайра.
Логайр тяжело поднялся на ноги.
— Мы собрались, — прогремел он. — Здесь, в этом зале, сошлась вся Благородная Кровь Грамария, истинная власть сей страны.
Он медленно обвел взглядом лица, смотря в глаза каждому из своих собратьев, Великих Лордов.
— Мы собрались здесь, — снова сказал он, — дабы решить о подобающем выражении своего недовольства королеве Катарине.
Герцог Бурбон зашевелился, расправив сложенные на груди руки и расставив ноги чуть пошире. Это был человек, похожий на огромного черного медведя с лохматыми бровями и нечесанной бородой.
Он стискивал кулаки и крепко сжимал губы. В его позе было что-то вкрадчивое, робкое.
Он посмотрел на Логайра горящим взором.
— Нет, дорогой дядя, тут ты не прав. Мы собрались, дабы обсудить, как ее свергнуть, ту, коя иначе растопчет честь и могущество наших великих домов.
Логайр напрягся, глаза его негодующе расширились.
— Нет, — прохрипел он, — нет достаточной причины…
— Причины! — Бурбон выпрямился, его черная борода подпрыгнула вместе с челюстью. — Она
