прислушиваясь к звукам снаружи. Он слышал странные звуки в этом царстве лосей, но лесной царь не собирался причинять им зло. Опасность для них представляли люди, алчные разбойники или оборванные бродяги, живущие в чаще лесов, до предела обнищавшие, способные на любой грабеж.
Микаел думал, что ему удастся скрыть от сына приступы меланхолии, сопровождавшиеся смертельным страхом. Но однажды, уже в Норвегии, когда во время скачки под холодным весенним солнцем, Микаел почувствовал страх, волнами пробегавший по телу, и увидел черный туман, застилающий пейзаж, Доминик озабоченно произнес:
— Вам опять плохо, папа?
Микаел был уверен в том, что ему удается скрывать внешние проявления приступа. Он пустил коня напропалую, будучи не в состоянии ориентироваться. Но мальчик чувствовал, что ему трудно.
— Да, — сказал Микаел, — но это скоро пройдет.
Некоторое время мальчик молчал, потом тихо сказал:
— Нам нужно ехать быстрее.
Они прибыли в Кристианию, и Микаел узнал, что округ Гростенсхольм находится поблизости. Осталось совсем немного.
«Мы приближаемся к цели, — подумал Микаел, — долгий путь домой подходит к концу. Он длился двадцать пять лет, всю мою жизнь».
И когда, спросив в последний раз дорогу, они въехали на Липовую аллею в лучах заходящего солнца, ему показалось, что сердце его сейчас выскочит из груди. Линд из рода Людей Льда… Теперь это имя обрело для него конкретный смысл.
Его сын тоже был взволнован. Микаел не видел его глаз, но знал, что они теперь отражают полыханье заката, как это всегда бывало по вечерам.
Он на миг остановил коня.
— Это дерево погибает, — сказал он, указывая на высокую, развесистую липу, накренившуюся над дорогой. — Оно может в любой момент упасть.
Доминик ничего не ответил, внимательно глядя на дерево.
Вечером все собрались в Линде-аллее — и на это были свои причины.
— Сесилия и Александр вот-вот должны приехать, — тихо сказала Лив.
Бранд кивнул. Лицо его было печальным.
— Как все это могло случиться? — прошептал он. — Я уже тысячу раз спрашивал себя об этом: как все это произошло?
— Никто не виноват в этом, — сказала Ирья, лицо которой сразу постарело на десять лет, — это просто случайность.
Хильда, в ожидании сидевшая возле дверей, вскочила. Все повернулись в ее сторону.
В комнату вошли двое: молодой мужчина и мальчик.
— Танкред? — сказал Андреас.
— Нет, — ответила Габриэлла, — это не мой брат. Но, Господи, как он похож на него!
В еще большем замешательстве были они, взглянув на мальчика.
В тишине отчетливо слышался шепот Лив:
— Боже мой, это, должно быть… Это Микаел? Сын Тарье?
И тут, наконец, заговорил этот красивый, бородатый, с запавшими глазами человек:
— Да, я Микаел Линд из рода Людей Льда. А это мой сын Доминик.
На миг в комнате воцарилась мертвая тишина. Послышался шепот:
— Бог взял, Бог дал…
И тут Бранд воскликнул:
— Микаел! Сын моего брата! Добро пожаловать! Вы оба теперь самые желанные здесь гости!
И тут началась какофония приветствий, вопросов, слез и смеха.
— Садись же, Микаел! Посади на диван Доминика, Ирмелин! Теперь вы услышите, кто вы такие, теперь мы сможем навести во всем порядок. Во-первых, о вашей ближайшей родне: этот огромный медведь с проседью в волосах — брат твоего отца, Бранд. А этот плут, так похожий на него, его сын, твой двоюродный брат Андреас. А эта маленькая лесная голубка, что рядом с ним — его жена, Эли. У них есть сын, который сейчас тайком пожирает на кухне печенье, как он это всегда делает. Его зовут Никлас. А теперь о другой ветви родственников, живущих в Гростенсхольме. Вы ведь проезжали Гростенсхольм, не так ли?
— Да. Видели усадьбу, что неподалеку.
— Именно так. Она принадлежит тете Бранда, Лив Мейден, этой респектабельной даме, которую вы видите здесь.
Микаел слегка поклонился прекрасной пожилой даме. Доминик сделал то же самое.
— А это ее невестка, Ирья Меден. Вы еще не запутались?
— Нет, мы внимательно следим.
— А я имею наглость быть сыном Ирьи, Маттиасом. А это моя жена Хильда, а девочка на диване — наша крепышка дочь, Ирмелин.
Взгляд Микаела скользнул к двум последним, которые еще не были представлены.
Маттиас пояснил:
— У моей бабушки Лив есть дочь, которая живет в Дании. Это Сесилия. А ее муж — Александр Паладин.
Микаел сдвинул брови.
— Думаю, что я встречал их.
— Не исключено. Это могло быть в Лёвенштейне. Но тебе было тогда три года. А это Габриэлла, их дочь. А этот белобрысый — ее муж Калеб. Они живут в Элистранде, это совсем рядом. У них есть дочь, Виллему, которая в данный момент шарит по кухонным полкам вместе с Никласом. Только наша дочь Ирмелин оказалась послушной и осталась здесь. Возможно, потому, что она съела слишком много за обедом.
— Это просто огромная семья, — сказал Микаел, совершенно сбитый с толку.
— О, это еще не все. У Сесилии и Александра есть сын Танкред. Они с Габриэллой близнецы.
— Да, его я знаю, — просиял Микаел.
— Он рассказывал об этом. Он женат на Джессике, у них двое детей, Лене и Тристан. Они вот-вот должны приехать, все вместе, возможно, уже завтра.
— Я очень рад этому.
Лив и все остальные с интересом смотрели все это время на Доминика.
— Ирмелин, — негромко произнесла Лив, — попроси Никласа и Виллему прийти сюда.
Девочка побежала на кухню и тут же вернулась назад с двумя пятилетними детьми.
Микаел посмотрел на них, и глаза его расширились от изумления.
— Вот это да…
— Да, — сказала Лив — Мы-то думали, что только у Никласа и Виллему такие желтые глаза. Это семейная черта, которая раньше не присутствовала сразу у нескольких в одном поколении. Была еще одна девочка, старшая сестра Виллему, умершая при рождении. И вот ты привез еще одного! Что бы это могло значить?
— Мне это непонятно, — сказал Микаел.
— Мы потом разберемся в этом, когда все уляжется. Нам о многом нужно поговорить, Микаел. О, как хорошо, что ты приехал!
— Это Доминик настоял на том, чтобы мы немедленно ехали сюда.
Все с восхищением посмотрели на мальчика.
— Но я не знал, что вы все собрались здесь, — сказал Микаел. — Там, на аллее, одно
