– Все можно исправить, забыть.
– Так просто?
Тед откинулся в кресле и скрестил ноги.
– Что, слишком импульсивно для тебя?
В старческих голубых глазах промелькнуло что-то такое, чего Тед не видел уже долгие годы.
– Пожалуй.
– Тогда, давай идти навстречу друг другу постепенно, день за днем. И посмотрим, как у нас получится.
Чарльз немного подумал.
– Так будет, наверное, лучше.
Тед знал, что в данный момент из него больше ничего не вытянуть. Для Чарльза и это было много. На первый раз достаточно.
– Я собираюсь сделать фотоальбом, – произнес сын обыденным тоном. – Хочу назвать его: «Многоликий Техас». Поможешь в составлении?
– Я?!
– Естественно. Кто в этом штате знает и любит Техас больше, чем ты? Кто может говорить о нем с большим воодушевлением? Или большей гордостью?
На лице Чарльза появилось некоторое смятение.
– Что я должен делать?
Тед пожал плечами:
– Расскажешь, какие места фотографировать и почему, какие изменения произошли в штате за последние пятьдесят лет и тому подобное.
Чарльз неторопливо кивнул:
– Конечно. Это я могу.
– Отлично. Я тебе позвоню.
Чарльз взял свою трость и поднялся. Тед сделал то же самое. В молчании они вместе прошли к выходу. У старого «бентли», который он так редко водил ныне, Чарльз остановился.
– Спасибо, сын, – сказал он севшим от эмоций голосом. – Ты облегчил мне эту встречу.
Сын! Когда в последний раз Тед слышал это слово?
– Ну, что ты.
Затем случилось невероятное. Чарльз раскинул руки, и Тед почувствовал, как на глаза его навернулись слезы. Сдержавшись, он подался в непривычные объятия.
Эмоции, рвавшиеся наружу, душили его. Одна за одной исчезали обиды, копившиеся в глубоких тайниках его души. Он крепко обнял ссохшееся тело отца.
– Добро пожаловать домой, сын! – прошептал Чарльз.
– Здесь так хорошо, папа.
– Ты всю ночь ворочалась, – сказал Тед.
Тед с Лаурой стояли на веранде, наблюдая, как из-за холмов встает солнце. Он расположился у нее за спиной, обняв руками за талию. Утреннее солнце ласкало его кожу, но истинное тепло исходило изнутри. От того, что он держит ее, от понимания того, что любит и что она любит его.
Лаура вздохнула:
– Я все думала о маме.
– Ты все еще переживаешь, что она уезжает?
– Нет. – Она положила голову ему на грудь. – Я просто беспокоюсь, что ее опять будет эксплуатировать этот так называемый старый друг, что он нанял Ширли только из-за известности, которую она приобрела. С ней его клуб будет забит любопытными несколько недель, а то и месяцев.
– Разве это плохо? Зная, как Ширли обожает внимание?
– Нет. Но что потом? Когда она перестанет быть сенсацией?
Тед крепче прижал ее к себе.
– Не знаю, дорогая. Знаю только одно: если ты попытаешься ее отговорить, она и слушать не станет. Может даже возненавидеть тебя.
– Я знаю, поэтому не собираюсь ей перечить. – Она рассмеялась. – Как забавно, правда? Ничто по- настоящему не меняется. Даже если тебе кажется наоборот.
– Что ты имеешь в виду?
– Я настолько была уверена, что мама начала новую жизнь, что наконец-то она готова осесть, жить в семье. Но она осталась той же Ширли – беззаботной, восторженной, жизнерадостной. И переменчивой.
– Но ты же знаешь, что она очень любит тебя?
