поросший лесом склон и поле.
— Тоже мне, поле…
— Очень приличный участок пашни. И хозяин не захочет отрезать от него кусок.
Малин стиснула зубы. Немного подумав, она сказала:
— Это не имеет значения. Если здесь не пойдут нам навстречу, мы будем обращаться в более высокие инстанции.
Слова ее подействовали, и его взгляд говорил ей: «Ужасно упрямые вы люди!»
Он встал и сказал ей:
— Идемте!
Ощущая в себе остатки прежнего гнева, Малин последовала за ним в другую комнату, обставленную более солидно. Там сидел высокий господин, о должности которого она не имела никакого представления.
Ее молодой провожатый изложил суть ее просьбы. Начальник бросил на нее взгляд из- под кустистых бровей. У Малин мелькнула догадка, что он дома не ладит с женой и поэтому отыгрывается на своих подчиненных в конторе, отчаянно пытаясь навязать им свой авторитет. Она была уверена в том, что он не удовлетворит ее просьбу.
— Я не думаю, что в моем плане реорганизации кладбища имеются какие-то изъяны, — с подчеркнутым сарказмом произнес он. — Мы оставляем в полной неприкосновенности новые могилы и концентрируем свои усилия исключительно на ликвидации старых могил. Согласно моим инструкциям, молодой Вольден начертил новую карту этого участка.
Молодой Вольден кивнул.
Но Малин не собиралась сдаваться.
— Но разве вы не понимаете, что ваш план недолговечен? — сказала она. — Округ Гростенсхольм — я использую старое название — уже больше не деревня, а дачный поселок. И поскольку вами дано разрешение на дальнейшее строительство, здесь будет построено еще множество домов. Через несколько лет все равно придется расширять кладбище. Так что принесение в жертву могил Людей Льда окажется напрасным.
Выражение лица начальника стало кислым, чего наверняка никогда не видела его жена. И откуда только у Малин взялись эти мысли о его властной жене?
Ему явно пришлась не по вкусу критика Малин его творения, но он на всякий случай оставил в стороне вопрос о жилой застройке и сконцентрировался исключительно на кладбищенской проблеме.
— Разве Вольден не объяснил вам, что у нас нет возможности расширить кладбище? Вольден снова кивнул. Малин это взорвало:
— Но ведь есть же, Боже мой, и другие возможности! Почему бы не сделать лесное кладбище? Например, на опушке леса!
— Это слишком далеко от церкви, — неодобрительно заметил начальник. — Это не подходит.
— Но раньше этот вариант подходил, — прошипела в ответ Малин.
Начальник выбрал наихудшую тактику, какую только можно было выбрать по отношению к посетителю. Снова сев за стол, он равнодушно сказал Вольдену:
— Если бумаги, адресованные окружному врачу, готовы, вы можете передать их мне.
— Хорошо, господин Йонсен.
Вольден дал Малин понять, что аудиенция окончена и что она должна следовать за ним. Но Малин не могла удержаться от реплики, адресованной начальнику.
— Сегодня утром она была не в духе? — спросила она.
Она встретила его разъяренно-вопросительный взгляд, так и не поняв, что означал лихорадочный румянец на его щеках — гнев или стыд.
И она увидела, как он наливает себе содовой воды.
Молодой Вольден был просто возмущен, когда они вернулись в канцелярию.
— Фрекен Кристерсдаттер, вы вели себя слишком…
— Мне хотелось бы взглянуть на ваш план. И вообще вам не следует так поджимать губы, это вам не идет, вы становитесь похожим на господина Йонсена.
Вид у Вольдена был испуганный: ему явно не хотелось, чтобы другие слышали их разговор.
— У меня нет при себе этого плана, — пробормотал он.
Наклонив голову, она посмотрела на него.
— Собственно, у вас есть все, чтобы выглядеть привлекательным, — критически заметила она. — Но угодливая чиновничья мина, которую вы напускаете на себя, делает вас похожим на жеманную старую деву, за которую вы наверняка принимаете меня.
Над его головой нависло грозовое небо. Унижать кого-то было совершенно не в стиле Малин, но, поскольку эти двое мужчин так круто с ней обошлись, она не считала нужным выбирать слова.
Ей было теперь двадцать восемь лет, и ей казалось, что она может говорить подобные вещи такому непочтительному щенку, как Вольден. Щенок есть щенок… Ему тоже было уже под тридцать, но он вел себя, как настоящая канцелярская крыса.
— Хорошо, если у вас нет при себе плана, — продолжала она, — мне хотелось бы, чтобы вы показали мне то место, где вы собираетесь совершить вандализм…
— Место на кладбище? — испуганно произнес он.
— Да, конечно, где же еще? Ваш рабочий день наверняка уже подходит к концу, и у вас есть время, чтобы прогуляться со мной туда, прежде чем идти домой. Ваша жена сможет подождать четверть часа.
— Я не женат, — смущенно произнес он. — И мне совсем не хочется попадать в ваши сети.
Малин повернулась и направилась к двери.
— Хорошо, — сказала она напоследок, — тогда мы обратимся к знакомому адвокату из Верховного суда, который всегда помогал нашей семье в подобных обстоятельствах.
Это была чистейшей воды ложь, поскольку Люди Льда давно уже не имели заступников.
Но слова ее и на этот раз произвели впечатление.
— Ну, хорошо, — сказал он, — я покажу вам кладбище. Только затем, чтобы убедить вас, что другого решения быть не может.
— Прекрасно, — сказала Малин. И она вышла вместе с ним, не имея ни малейших представлений о том, как ей вести себя.
7
От коммунального правления до церкви было совсем близко, но этот путь показался им длинным из-за того гнетущего настроения, в котором оба они пребывали, идя рядом.
Они почти не разговаривали.
Точнее говоря, они не сказали друг другу ни слова.
Малин избегала смотреть на Вольдена, заметив только, что он высок и хорошо — если не сказать богато — одет. Но ведь государственные или коммунальные чиновники никогда не отличались изысканными манерами: зажав в кулаке перчатки — а руки у него, кстати, были изящными и жилистыми, — он просто несся вперед, так что на его три шага приходилось ее два. Да, он был не особенно вежлив.
Вольден, в свою очередь, был раздражен и возмущен поведением этой бабенки, нежданно-негаданно ворвавшейся в его жизнь. Подумать только, какой прекрасный план переустройства кладбища — хотя это и был план Йонсена, — начерченный им, Вольденом! Он
