— Заткнись, дьявольская старуха, — злобно огрызнулся Ульвар. — Сейчас ты попробуешь такое, о чем ты мечтала всю свою девическую жизнь! Сидела здесь и читала мне наставления? Ты что, не понимала, что все это мне поперек горла? Ты думала, что направишь меня тем самым на путь истинный? Но знай же, твой Бог — это просто дерьмо! Мой властелин настолько силен, что…
Слова и фантазия изменили ему, и он просто схватил Агнету за горло.
— Если я сейчас откручу эту цыплячью шею, что ты скажешь на это?
«Думаю, что ничего», — пронеслось у нее в мозгу, но ей было теперь не до шуток. Теперь она поняла, что ошиблась в Ульваре. Теперь на поверхность вышел его истинный, страшный характер. Она поняла, что он был смертельно опасен!
— Прошу тебя, пощади мою жизнь, — прохрипела она, будучи не в силах говорить, настолько сильно он сжал ее горло.
И он отпустил ее, при этом хрипло, отвратительно рассмеявшись. Этот истинный смех Ульвара она никогда раньше не слышала.
— Твою жизнь? Нет, я вовсе не собирался лишать тебя жизни, это была бы слишком простая месть для Хеннинга. Нет, пусть он получит тебя — опозоренную! И тогда мы еще посмотрим, захочет ли он связываться с тобой!
— Нет! — закричала Агнета, но она была загнана в угол, ей некуда было отступать. Ульвар расстегнул штаны.
Она была просто в истерике.
— Ты не овладеешь мной! — кричала она, закрыв руками лицо. — Не овладеешь… Ты…
— И что же ты хотела обо мне сказать? — ухмыльнулся он. — Кто же я?
— Скот! Человеко-зверь!
Она в отчаянии бросилась вперед, надеясь проскочить мимо него, но только попалась ему в руки. Заметив, что под штанами у него не было никакой одежды, она закричала, как безумная.
Все превратилось в сплошной хаос, она боролась изо всех сил, стараясь высвободиться, но стоило ей на миг вырваться, как он тут же набрасывался на нее, разрывая на ней одежду. В конце концов на ней не осталось одежды. И она упала на колени, скрестив руки на груди.
Ульвар схватил ее за волосы и грубо поднял на ноги. Она не могла смотреть на его обнаженное тело, покрытое отвратительными ранами и шрамами, похожее на тело зверя.
— Я обещаю поговорить с Хеннингом о сокровищах, — рыдала она. — Я буду просить его, чтобы он отдал сокровища тебе!
На миг она ощутила надежду, заметив, что он стоит неподвижно и обдумывает сказанные ею слова.
— Я обещаю… — всхлипывала она. — Я не отстану от него, пока ты не получишь сокровища!
Агнета не знала, что представляют собой эти сокровища, полагая, что речь идет о материальных ценностях. Она даже не подозревала, какую опасность могли представлять эти сокровища в руках меченого. Если, конечно, это был злой меченый, а судя по внешности Ульвара, он был как раз одним из таких.
Внезапным рывком он повалил ее на пол.
— Ты думаешь, у тебя это получится! Ты думаешь заставить их отдать сокровища мне? Ты слишком высокого мнения о себе, дьявольская старуха!
Она пыталась высвободиться, но это привело к тому, что он схватил ее за талию и швырнул на кровать. Агнета кричала, сходя с ума от страха и отвращения.
Ульвар пришел в ярость от ее криков и заткнул ей рот какой-то грязной тряпкой.
— Теперь ты заткнешься, старая карга, довольно мне терпеть это!
Дело приняло серьезный оборот. Она не могла никак высвободиться. Она била, царапала и толкала его, но все напрасно. Ее упрямство все больше и больше распаляло Ульвара.
Преисполненная отвращения, негодования, отчаяния и боли, она почувствовала, как он овладел ею. То, что ей было ужасно больно, было не так важно, гораздо хуже было то неописуемое отвращение, которое переполнило ее, когда она ощутила в себе его присутствие. Весь этот акт был сплошным унижением и надругательством, и Агнета удивлялась, почему она не умерла от стыда.
Но боролась она до конца, так что легкой победой Ульвар похвастаться не мог. Ему пришлось долго сражаться с ней, прежде чем получить желаемое.
И когда все было кончено, он был настолько измотан, что просто повалился без сил. У Агнеты же, напротив, было еще много сил, и она жестоко отлупила его, сбросила с кровати и вылила ему на голову содержимое его ночного горшка.
Потом схватила свою разорванную одежду и побежала, пока он не вскочил с перепачканного нечистотами пола и не бросился за ней следом.
14
— Отец, — произнесла Бенедикта своим громким, хриплым голосом… — почему Агнета больше не приходит?
— Я не знаю, дитя мое, — устало произнес Хеннинг. — Не знаю.
Но он знал, почему. И в этом была его вина. Ему не следовало говорить ей о своих чувствах. Потому что три недели назад он получил письмо. Письмо от Агнеты. Он читал его так много раз, что оно все истрепалось.
«Дорогой Хеннинг! Ты не должен думать, что я не испытываю к тебе благодарности за то, что ты попросил моей руки. Я не достойна тебя, и я никогда, никогда не смогу выйти за тебя замуж. Как и ни за кого другого.
Мне больно, что письмо это может огорчить тебя, но мне приходится его писать. Мои занятия с детьми тоже должны быть прекращены, я больше не появлюсь на Липовой аллее. Передай от меня привет детям. Преданная тебе навсегда, Агнета».
Он ничего не понимал. Отправился в усадьбу священника и спросил, дома ли она, но, встретив возле церкви жену священника, узнал от нее, что последнее время Агнета плохо себя чувствует, лежит в постели и не хочет никого принимать. Нет, он и не собирается наносить ей визит, мужчине не подобает навещать лежащую в постели женщину. Но чем она больна? «Что-то с нервами», — пробормотала жена священника и пошла дальше.
И Хеннинг решил написать ей письмо. Письмо нейтрального содержания, в котором он осведомлялся о ее самочувствии. Но ему не удалось сформулировать все так, как он хотел. То здесь, то там проскальзывала мысль о том, что он не понимает причины ее внезапного исчезновения и что это обижает его. Ведь она написала «преданная тебе», а не просто «с горячим приветом от…». «Преданная» означала гораздо больше…
Нет, никаких мечтаний теперь!
Тем не менее он не мог забыть ее.
Через два дня после того, как Бенедикта спросила об Агнете, он получил ошеломляющее известие. Эти слухи исходили от слуг и кухарок и передавались из дома в дом. И в конце концов они дошли до Липовой аллеи.
Оказывается, с дочерью священника было не все так, как положено, что вела она себя не столь добродетельно, позволив кому-то из мужчин пошарить у нее под юбкой.
«Этого не может быть, — думал Хеннинг, совершенно сбитый с толку. — Агнета не такая, она не могла так поступить!» И он попросил служанок не высказывать вслух такие вещи. Неужели они в самом деле могли в это поверить?
Конечно, они узнали это от прислуги в доме священника. И когда священник и его жена
