этим.
Это письмо прощальное. Теперь, когда больше нет Винги, я попытаюсь найти сосуд Тенгеля Злого с водой зла и обезвредить его чистой водой Ширы. Я знаю, что я не тот человек, но мне нечего терять, чтобы добиться всего. Если я смогу освободить наш род от этого страшного карающего меча, то я это сделаю. Не должны больше рождаться такие обделенные дети, как я. Я попытаюсь вернуться домой, но если не вернусь, знайте, что мне не удалось выполнить задачу.
Все сокровища Людей Льда принадлежат теперь Туле, которая должна затем передать их маленькой Саге. Что касается волшебного корня, то я сохраняю его у себя. Он был со мной с первых месяцев жизни и охранял меня всю жизнь. Мне теперь нужна его сила, и, как говорится, я собираюсь вернуться! Так что он еще будет когда-нибудь принадлежать Туле, он тоже.
Вильяр, я беру с собой воспоминания о жизни с твоей бабушкой. Передай привет моему любимому сыну Эскилю и скажи, что он нас только радовал. Передай привет его восхитительной Сольвейг, которая поддерживала нас в хорошие и плохие дни. Привет неукротимой Туле. Попроси ее как следует заботиться о сокровищах Людей Льда! Разумеется, я беру с собой не всю воду из бутыли Ширы, поскольку, если мне не повезет, то вода еще останется для того, кто предназначен для продолжения борьбы. Дорогой Вильяр, позаботься о том, чтобы маленькой Белинде было хорошо. Она это заслужила.
Будьте все благословенны! Скоро мы снова увидимся!
Преданный Вам Хейке».
Вильяр опустил письмо. Остальные озадаченно смотрели на него.
— Это звучит совсем не так, будто он верит в свое возвращение, — сказала Сольвейг.
— Он должен! Он непременно должен, — сказал Вильяр.
Тула быстро шмыгнула в свою комнату.
— А не может ли она поехать вслед за ним? — испуганно сказала Сольвейг.
Эскиль выразился очень лаконично:
— Попытайся остановить ее! Вильяр опустился на стул.
— Что нам делать, отец?
Прежде чем Эскиль ответил, Тула вихрем пронеслась мимо с приготовленными в дорогу вещами. Она смела со стола несколько хлебцев и бараний бок, поцеловала Сольвейг и поблагодарила всех присутствующих. Затем покинула дом.
Тула поскакала сперва по направлению к Гростенсхольму. Она остановилась у ворот, не хотела подъезжать ближе. Она поднялась на стременах и крикнула, повернувшись к старому дому:
— Я вернусь. Я вернусь очень скоро. Только сперва я должна последовать за Хейке. В долину Людей Льда. Пожелайте мне удачи! И ждите меня!
Затем она повернула своего коня и поскакала по дороге на север, так что земля летела из-под копыт. Осенний лес переливался необыкновенно изысканными красками. Вдоль дороги, по которой она скакала, было много кленов, а ни одни деревья в лесу не могут светить, как они. Осины и березы осыпали ее желтой листвой, рябины блестели, как начищенная медь, а между ними сверкали желто-коричневые листья дубов и голубовато-зеленое великолепие сосен. Но Тула ничего этого не замечала. В голове у нее была только одна мысль: нагнать Хейке.
Через несколько часов она сумела это сделать. Она увидела впереди могучего, седовласого Хейке. Он остановил своего коня и подождал ее.
— Я знал, что ты приедешь, — произнес он сурово.
— Почему же ты не попросил меня поехать вместе с тобой?
— Я хотел, чтобы ты решала сама.
Они поскакали дальше. Небо было таким ярко-голубым, что напоминало огромный купол, покрытый лазурно-голубой эмалью.
— Кувшин с тобой? — спросила она.
— Да.
— Но драгоценное сокровище находится в Гростенсхольме. Однако я взял с собой понемногу от всех составляющих частей, которыми я бы мог воспользоваться.
Они снова ехали молча. Тула размышляла над тем, обладал ли еще Хейке устрашающей силой. Словно мощно заряженное грозовое облако, которое он держал в себе много-много лет.
Точь-в-точь, как она сама.
— Ты еще молода, — сказал Хейке. — Неужели ты действительно сделаешь это против воли своей семьи?
Она печально помолчала.
— Малин — прелестное дитя, — сказала она. — Но ей совсем не обязательно иметь такую бабушку, как я.
— Но ты же постоянно была…
— Замолчи! Ты же не знаешь о моей поездке сюда, в Норвегию.
Хейке больше ничего не сказал. Он только прислушивался к глухому стуку копыт по мягкой земле. Они еще не достигли главной дороги между Кристианией и Тронхеймом.
— Наступает зима, — промолвила Тула.
— Все приметы говорят о том, что зима будет мягкой. И мягкой, и поздней.
Она сделала выдох в свежий осенний воздух и усомнилась в этом. Но сама она не боялась зимы, она совершенно ничего не боялась, потому что больше не причисляла себе к человеческой толпе. К этим живущим, безобидным и менее безобидным людям, которые дрались и барахтались, чтобы выбраться наверх из вечной трясины, какой была жизнь.
— Когда мы будем там, по твоим расчетам? — спросила она.
— Расстояние между Кристианией и Тронхеймом исчисляют обычно в 20 дневных поездок верхом. Тогда можно ехать спокойно. Мы можем доехать быстрее.
— Не мучая лошадей, — сказала Тула. Он взглянул на нее и улыбнулся.
— Я слышу, что ты из Людей Льда. Разумеется, мы не будем мучить лошадей, ты это знаешь.
Они ехали по холмистой равнине. На особенно живописном месте возвышалась церковная колокольня. Люди всегда умели выбрать для церкви лучшее местоположение.
— У тебя есть какой-то план? — спросила Тула.
— Нет, вообще никакого. Кроме как попытаться найти место, где спрятан кувшин Тенгеля Злого. Последний, кто был неподалеку от него, это Ульвхедин. Это было более ста лет тому назад. Он был так одурманен травами, что не помнил, где ходил.
— Но у нас есть исходный пункт — скала над могилой Колгрима.
— Да, это ясно. Но кто знает, сколько выступов скал в долине? И могила находится даже не близко от места Тенгеля Злого. Она просто указывает направление. Но мы не должны отправляться сразу же, Тула.
— Да, — пробормотала она. — У меня сложилось впечатление, что Тенгель Злой не даст нам слишком приблизиться.
— Правильно. Но у меня волшебный корень.
— У Колгрима он тоже был, — напомнила она.
— Да, это так. Но я хочу верить, что между Колгримом и мной есть определенная разница.
— О да, — ухмыльнулась она. — По крайней мере, в возрасте.
Тут Хейке тоже улыбнулся. Они продолжали ехать молча и скоро оказались на главной
