«Ему холодно», — подумала она, откидывая со лба волосы.
Встать оказалось совсем не просто. Острая боль пронзала ее при каждом движении. Сдерживая крик, девушка с трудом доплелась до лошади. Сняв два одеяла, накрыла ими юношу. Ульвхедин крепко спал. Элиса вскоре нашла небольшой ручеек и, отойдя подальше, чтобы Ульвхедин не заметил ее, разделась и как следует вымылась. Много раз ей казалось, что она вот-вот потеряет сознание от невыносимой боли. Однако ей все же удалось одеться и дойти до полянки. Теперь она была свободна, и ничто не препятствовало ее бегству от палача — да, он был палачом! Но ей это даже не пришло в голову. Не могла же она бросить его одного в диком лесу! И что скажет фру Виллему, остальные?! Им ведь так важно привезти его домой, в Гростенсхольм.
И девушка прилегла на одеяло, постаравшись получше укрыть спящего.
Из глаз полились слезы. Она скорбела об утраченной девственности.
И, тем не менее, девушка не могла отрицать, что в ней тоже заговорило желание… А потом все было так ужасно, гадко, больно и противно.
Наплакавшись вволю, Элиса уснула.
Ульвхедин проснулся первым. Во всем теле чувствовалась необыкновенная легкость. Он огляделся и вспомнил, что произошло.
Он был укрыт одеялом. Странно. Он помнил точно, что одеяла не брал…
Он повернулся на бок. Девушка… Она все еще спала. Глупая дурочка! Почему она все еще здесь?! Ей давно пора исчезнуть.
Как же она привлекательна! Плечи, талия, бедра… Такая мягкая кожа. Он протянул руку и погладил ее. Такая теплая! Такая зовущая! И как же хорошо было с ней! Ульвхедин никогда не испытывал ничего подобного. Разве что во сне.
В нем снова проснулось желание. Полуживотное, получеловек, он думал только об удовлетворении своей страсти. Задрав на девушке рубашку, оглядел ее с ног до головы. Из глотки вылетело нечленораздельное мычание. Властным движением раздвинул ноги Элисы.
Это движение разбудило девушку:
— НЕТ, не надо! Не делайте этого, Вы же убьете меня, я умру! Неужели Вы не понимаете?
Девушка отчаянно боролась за жизнь. Сопротивление Элисы только разжигало страсть.
— Я только что помылась, — всхлипывала Элиса. — Ну, пожалуйста!
Мольбы были бесполезны. Ульвхедин решил получить свое. Ведь ему было так хорошо!
Когда он, наконец, поднялся, Элиса заливалась слезами.
— Прекрати, — грубо прикрикнул он. — Живо на лошадь!
Он решил взять девушку с собой. А она чувствовала себя так, словно ее только что перемололи в мельничном Гроте.
Ульвхедин нетерпеливо схватил ее в охапку и перебросил через седло. Затем сел на лошадь сам. Жалобные стоны девушки его ничуть не волновали.
— Я хотела… приготовить нам поесть, — всхлипывала она в полном отчаянии.
— Потом. Показывай дорогу домой, к твоим крестьянам!
Говорить девушка не могла. Сделав над собой усилие, слабо махнула рукой туда где, как казалось, находился Гростенсхольм. Ульвхедин кивнул. По его расчетам Гростенсхольм должен был, находится именно там.
Они подъехали к Гростенсхольму, когда солнце уже зашло. Начинало темнеть.
— Вот и усадьба, — удрученно прошептала Элиса.
— Сам вижу. Где хранится сокровище?
— Я не могу сказать.
— Быстро говори, — сквозь зубы процедило чудовище.
— Ой! В Гростенсхольме! Но я не знаю где, ведь я работаю в Линде-аллее. Мне больно!
— Ну-ка, ляг!
— Это еще зачем?
Проживший всю жизнь без женщин, Ульвхедин решил снова испытать это сладострастное чувство.
Они проехали уже не один час, причем тело Элисы все время соприкасалось с телом юноши, и в нем снова возникло желание. Он дрожал от возбуждение и не видел причины ждать. В нем заговорил чисто животный инстинкт.
Он пытался уложить ее прямо на спине лошади:
— Да ложись же! — уже раздраженно повторил он. — И снимай свою чертову рубашку! У нас нет времени останавливаться, прекрасно сойдет и на лошади!
— Нет! — закричала Элиса, чувствуя тепло и влагу Ульвхедина.
— Делай, что тебе говорят!
— Нет, ради всего святого, умоляю! Я все что угодно сделаю, только не это. Я не могу.
Она так решительно защищалась и была настолько испугана, что до него, наконец, дошло, что это серьезно. Ее слова о взаимности осели где-то в глубине его души. Мечта о… взаимности… Что-то в этом было.
Элисе было не до взаимности. Ее раздирала боль. Ульвхедину этого не объяснить.
Она все молила:
— Вы поймите… Ко мне все всегда относились с любовью и заботой. И я хочу дать другим людям то же. Может, это глупо, но уж такая я есть. Пожалуйста, будьте милосердны. Я хотела бы выполнить ваше желание, но тело говорит «нет». Оно хочет защитить себя… Не знаю, как объяснить.
Н глубине сознания Ульвхедина шевельнулось понимание. Но эта способность была запрятана очень глубоко. На поверхность вырвались злость и разочарование. В дикой ярости он сбросил девушку с лошади.
— Ты ни на что не годна! Добирайся сама. — И он пришпорил лошадь. Через минуту юноша скрылся с глаз.
Падая, девушка сильно ушиблась, поцарапала щеку. Что-то случилось с ногой. Идти она не могла.
Элиса свернулась калачиком. Она была полностью раздавлена.
Утром трое добрались, наконец, до дома.
В Линде-аллее стояла тишина. В доме никого не было. Никого — ни хозяев, ни слуг. Пусто было на полях и в сараях.
Пришпорив лошадей, они помчались в Гростенсхольм.
На втором этаже слышались приглушенные рыдания.
— Кто там? — закричал Никлас.
С лестницы неслышно спустился Альв, сын Никласа. Обычно жизнерадостный, сегодня парень был мрачен.
— Слава Богу, хоть вы тут! Мы думали, с вами что-то случилось.
— Что тут происходит? — прервал Доминик.
— Дед…
— Дядя Матиас? Что с ним? — прошептала Виллему.
— Здесь было чудовище, — коротко бросил Андреас, спускаясь вниз. — Забрал с собой почти все сокровище Людей Льда. А Матиас хотел остановить его.
— Нет, только не это, — потрясение воскликнул Никлас. — Неправда. Чудовище убило
