Значит, она имела в виду Арва! Это он был тем добрым, неизвестным женихом, который мог оставить ее в покое! Хейке ни за что не подумал бы, что это может быть Арв.
— А как же Эрланд?
Приложив руку ко лбу, Эбба пошла дальше.
— Да, Эрланд! Бедному мальчику придется туго. Вчера я встретилась с ним по просьбе Гуниллы и переговорила с ним. Видите ли, у нее самой не нашлось времени, потому что она болела. Он очень тяжело воспринял это, но что я могла поделать? Это несправедливо по отношению к нему, но ведь и девушку надо понять. Если у кого-то отвращение к постельным радостям, то так оно и будет, и ничем его в постель не заманишь. Об этом я сказала Эрланду, и он знает, как все эти годы мой муж изводил дочь своими проповедями о езекиильских шлюхах, возжелавших хеттских мужчин с гигантскими половыми членами и отдававшихся им прямо на улицах, но я ничего не сказала Эрланду о том, что этот старикашка натворил в последний раз, я просто не осмелилась, потому что Эрланд наверняка убил бы его, это точно, и за это попал бы в тюрьму, а этого он не заслуживает…
Она остановилась, чтобы перевести дух после такого длинного предложения.
— Мне нужно поговорить с Эрландом, — сказал Хейке. — Вы правы, для него это большой удар.
— Да, Гунилла очень сожалела об этом. Но что она могла поделать? У писаря ей так спокойно. Но я боюсь за Эрланда. Он выкрикнул мне напоследок, что теперь ему на все плевать.
От грубых выражений Эббы чувствительного Хейке всегда коробило.
А она продолжала в том же духе:
— Он сказал, что отправится в лес и переловит всех демонов в Ущелье дьявола. Хейке побледнел.
— Он собирался это сделать вчера?
— Нет, сегодня. В двенадцать часов дня. В то самое время, когда Гунилла будет венчаться.
— Он не должен этого делать! Это чистое самоубийство!
— Возможно, он знает об этом. Ему, возможно, хочется умереть героической смертью или что-то в этом роде. Очистить расселину и самому умереть там. Эрланд всегда был выдумщиком.
— Господи! — прошептал Хейке. — Господи!
Она говорила слишком легко, но ведь она и не видела того, что видел он.
Эббе в свою очередь казалось, что упоминание о Боге звучит весьма странно и сомнительно в устах такого выходца из преисподней. Но ей никак не удавалось понять, что же представляет собой Хейке.
Он снова вскочил на коня.
— Я поскачу в лес, чтобы остановить его. Пока он еще не попал к ним в лапы. Он — сумасшедший, сумасшедший!
И прежде чем Эбба смогла вымолвить слово, всадник скрылся уже вдали, в облаке снежной пыли.
Она только покачала головой.
— Слишком много всего сразу! А я-то жаловалась, что живу в скучной дыре!
В заснеженном лесу Хейке стал размышлять более трезво. Он ничего не знал о том, откуда должен был появиться Эрланд, если тот вообще не был уже возле страшной расселины, которую однажды видел Хейке.
Но вокруг него не было ничего, кроме заснеженных от корней и до макушек деревьев. Мысль Хейке заработала.
Как же ему найти юношу?
Хейке понимал, что если Эрланд в самом деле отправился в Ущелье дьявола, ему нужно немедленно помочь. И помочь ему может только он, Хейке. А ему не очень-то хотелось вступать в схватку с троллями, как он называл тех, кого видел однажды ночью.
Что ему оставалось делать? Ему нужно было найти Эрланда, и как можно скорее!
Ехать к нему на хутор? Но где он находился?
В Баке это наверняка знали.
Но как проехать туда?
И он поскакал наугад через лес, не зная в точности, в какой стороне находится расселина. В этом лесу легко можно было заблудиться, едва сойдя с тропинки. А Хейке давно уже не видел никакой тропы.
Какая-то неясная догадка тлела в голове Хейке, не давая ему покоя, словно надоедливое жужжанье комара. Эбба сказала, что…
Да, Эбба много что сказала.
И в его сознании начали медленно всплывать ее слова, обрывки предложений — и не только сказанных ею, но и другими людьми. К примеру, слепым! Или самой Эббой в прошлый раз. И многими другими…
И по мере того, как смысл этих слов доходил до него, спина его все сильнее и сильнее покрывалась холодным потом.
Неужели так оно и есть?
Нет, сейчас не время фантазировать и рисовать черта на стене!
А
О, Господи, нет, это просто немыслимо, это была бы катастрофа! Как в древнегреческих трагедиях!
Нет, такого не бывает в жизни, тем более, в трезвом, рассудочном Смоланде!
Он пытался расположить обрывки предложений в нужном порядке, поставить все на свои места.
«Он требовал свои права, но не тут-то было! Я была в ярости!»
«Супружеская пара выиграла, им достался мальчик. Знатный господин был разочарован. Первый отрезок пути они проехали в его карете».
И снова Эбба, несколько раньше: «Не одна я виновата в том, что у него нет сына. В неменьшей мере это и его ошибка!»
Еще один голос: «У них был маленький сын, но они потеряли его и взамен у них осталась я. Этого отец не может простить ни мне, ни матери».
«Я объездила весь Смоланд, весь Сконе и Блекинге с этим бестолковым проповедником».
Все фигуры безжалостно встали на свои места.
— Господи, — прошептал Хейке. — Господи, нет!
Повернув коня, он поскакал по своим следам обратно в Бергунду.
Церковь была битком набита местными жителями, пришедшими посмотреть, как писарь венчается со своей служанкой. Эта история казалась романтичной тем, кто был настроен дружелюбно и мягкосердечно, другим же она казалась просто скандальной. Женатым невеста казалась бесстыжей и отталкивающей: возвыситься таким способом!
Вся церковь пропахла вынутой из сундуков воскресной одеждой. Здесь были молодые женщины, настолько худые и оборванные, что напоминали старух, здесь было множество детей с бледными лицами и темными впадинами вместо глаз — ведь Смоланд был на редкость бедной местностью. По распоряжению хозяина имения, Гунилла объехала перед этим самые бедные хутора с полной корзиной рождественской еды с кухни Поссе. Поэтому многие думали о ней с теплотой и хотели присутствовать на ее свадьбе. О писаре тоже все были хорошего мнения, поскольку тот всегда приветливо здоровался со всеми при встрече. Каждый от души желал ему счастья в браке.
