— Мама, мама! Не делайте себя несчастной!
Эбба, наконец, опомнилась.
— Верно, — сказала она. — Такой радости я не доставлю этому насекомому.
От прежнего хозяйского самодовольства Карла ничего не осталось: теперь это была просто бесформенная, воющая от боли куча.
— Неверная жена! Я рогоносец, рогоносец! Весь округ будет смеяться надо мной!
— Они смеются над тобой уже много лет, — безжалостно фыркнула Эбба. — Но набрасываться на Гуниллу со своими похотливыми желаниями я тебе никогда не позволю! Никогда!
Карл был весь в крови от бесчисленных ран и, возможно, получил сотрясение мозга, но сдаваться не собирался.
—
Гунилла, до этого пытавшаяся препроводить отца в постель, вдруг вся окаменела и выпустила его руку, преисполненная отвращения. Ничего не понимая, она уставилась на Эббу.
— О чем это вы говорите, мама?
— Э, не обращай внимания, — торопливо ответила Эбба. — Все это ерунда. Он просто сумасшедший, можешь мне поверить!
Но девушка наконец поняла. Она почувствовала, как к горлу у нее подступает тошнота. Слабо охнув, она выскочила из дома и побежала прочь — прочь из Кнапахульта! — не слыша умоляющих криков Эббы.
«Никто! — лихорадочно думала она на бегу. — Никто! Никто!»
Она вернулась в дом писаря. Лицо ее было бледным, она с трудом держалась на ногах.
Арв по-прежнему лежал в постели, но уже явно выздоравливал. Приподнявшись на локте, он приветливо спросил:
— Это ты, Гунилла? Входи! Но почему у тебя такой вид? Ты плохо чувствуешь себя?
Она смотрела на него в тупой растерянности.
— Не хотите ли поужинать, господин Грип?
— Нет, иди, сядь сюда! Что с тобой такое? Кто тебя обидел?
Она теребила бахрому на своей шали.
— Эрланд? — тихо просил он, потому что до него дошли кое-какие слухи…
— Нет, нет. Это отец, который…
Арв даже не мог представить себе, что Карл может сделать что-то плохое своей дочери.
— Он снова дурит с Эббой? Нужно положить этому конец!
— Думаю, что все уже кончено, — еле слышно прошептала она. — Сегодня мать избила его.
Это показалось Арву настолько справедливым, что он не стал распространяться по этому поводу, спросив лишь:
— Надеюсь, у него нет серьезных ранений?
— Не думаю. Во всяком случае, он после этого выл и кричал.
Арв задумался.
— Гунилла, — наконец мягко произнес он. — Все это плохо отражается на тебе. Ты не думала о предложении, которое я когда-то сделал тебе?
Она молчала.
— Я был бы очень рад, если бы ты стала моей женой, потому что твой приход в дом сделал меня счастливым впервые за долгие годы.
Сидя на краю его постели, Гунилла изо всех сил старалась не расплакаться. Она думала об Эрланде, о котором господин Грип почти ничего не знал — не знал о том, что было между ними. Сердце ее переполнялось скорбью, но она знала, что с Эрландом у нее никогда ничего не получится. Никогда! После того, как ее собственный отец набросился на нее, ее отвращение к близости с мужчиной возросло в сто крат! А Эрланд не сможет держать себя в узде, ни за что в мире ему не справиться с чтим — она хорошо знала его!
С Арвом Грипом все было по-другому. Он был зрелым, приветливым человеком без особых страстей. Гунилла не заглядывала далеко в будущее, она думала о настоящем. У господина Грипа она будет в безопасности.
Но это было не так!
Она встала.
— Простите меня, господин Грип! Я чуть было не сказала «да» на ваше любезное предложение. Но я стала бы избегать вас, а вы этого не заслуживаете.
— Нет, посиди со мной! Давай поговорим об этом! Я беспокоюсь за тебя, Гунилла! Боюсь, ты со временем будешь раскаиваться в этом, когда встретишь того, с кем действительно захочешь разделить свою жизнь.
«О, Эрланд, Эрланд, красавец Эрланд, с которым я играла в детстве и которого я теперь так боюсь! Он стал таким чужим, таким мужественным, таким опасным! И он разжигает… как это называется?.. он разжигает во мне злые страсти».
И снова тошнота подступила к ее горлу.
— Я никогда не стану в этом раскаиваться, — торопливо ответила она.
Арв вздохнул, чувствуя, что между ними нет полной откровенности.
— Ты и в самом деле думаешь, что будешь со мной счастлива, Гунилла?
«Прости меня, Эрланд, прости меня! Но я не могу поступить иначе?»
— Я знаю, что буду счастлива с вами. У вас есть терпение, а это важно. Он долго размышлял.
— Да, — наконец сказал он. — Я терпелив. Значит, Гунилла, мы договорились. Мы объявим помолвку на третий день Рождества, нам не стоит терять время.
— Меня это радует, — сказала она, шмыгнув носом, явно заразившись от него.
Арв протянул к ней руки и обнял ее — как добрый дядя обнимает маленькую девочку. И Гунилла плакала, ища у него защиту и утешение.
Гунилла легла спать с температурой. Ей хотелось послать известие Эрланду, она чувствовала, что он заслуживает того, чтобы она объявила ему о своем решении, но у нее не было возможности сделать это.
Никто ничего не говорил Эрланду. Никто в деревне не осмеливался это сделать. А в церковь, где оглашали имена вступавших в брак, он не ходил, считая религию делом частным, касающимся только его самого и Бога, не вмешивая в это священника. После того как Гунилла убежала от него в лесу, он отправился к себе на хутор и стал приводить все в порядок. Он надеялся, что она придет к нему — по доброй воле. Разумеется, он ничего не знал о катастрофическом поступке Карла.
Оказалось, что Карл довольно серьезно ранен. И больше всего пострадал его престиж хозяина. Он был совершенно уничтожен тем, что Эбба осмелилась дать ему сдачи — и он предпочел вести себя по-другому. Теперь он был мягким, сговорчивым, благородным и понятливым, как сам Иисус. (Он не осмеливался больше применять силу, ведь Эбба могла в любой момент наброситься на него, эта сумасбродка!)
Поэтому он лежал в постели и проповедовал равнодушной к его словам Эббе, какие страшные кары ожидают ее в преисподней за то, что она избила его! Но ему пришлось также молить Господа о том, чтобы она не была настолько глупой, чтобы не понимать, как плохо она поступила. И рисовал самому себе картины, в которых небесные ангелы являются к невинно избиенному Карлу Кнапахульту и забирают его с собой — одного из избранников Господа, —
