врача.
— Да. Ой! Йонатан, гляди, что с диваном — надо же, как я вспотел. И что только скажет Лисбет!
— Высохнет, — сказал Йонатан, посмотрев на диван, где темнели отпечатки спины и шеи Натаниеля. — Я дам тебе подложить сухое шерстяное одеяло. Если вы будете продолжать.
— Конечно, будем, — ответил Натаниель. — Только сперва немножко передохнем.
— Я сварю вам кофейку, — предложил Йонатан.
— Замечательно, — пробормотал доктор.
Подкрепившись кофе, они продолжили. Им не составило никакого труда восстановить связь с тем отрезком времени и местом, где они до этого были. Очень быстро Натаниель опять перенесся мысленно в маленькую деревушку.
— А теперь представь, что ты заходишь в дом, — сказал доктор.
Натаниель лежал с закрытыми глазами. После долгого молчания он тихо произнес:
— Уже зашел.
— Что ты видишь?
— Что-то вроде трактира, только у них это называется совсем иначе. Я вижу, тут сидят путешественники по торговым делам. Одни мужчины. Монголы, другие жители Восточной Азии. Но это мне ничего не дает.
— Чего же ты хочешь?
— Давай перенесемся на пять лет вперед.
— В 1085-ый?
— Да. День, время — те же самые. Но нам нужно найти Людей Льда, вернее, родителей Тенгеля Злого.
— И место то же самое?
— Нет, это нецелесообразно. Лучше-ка… Да, по-моему, караван направлялся на северо- запад. Подожди, я должен сначала проследовать за ним мысленно.
Мне кажется, что это важно, хотя я и не могу сообразить, почему.
Мысли Натаниеля устремились в ином направлении. Комнату окутала тишина. Йонатан посмотрел на часы и ужаснулся, обнаружив, сколько у них уже ушло времени.
— Да, — наконец подал голос Натаниель. — Я добрался до перепутья…
Там большой караван разделился на несколько маленьких. По-моему, я близок к цели. Доктор Сёренсен, вот теперь вы можете искать становье Людей Льда!
— Поищем вместе.
И опять в гостиной только и было слышно, что невнятное бормотание да тихие ответы. Однако уже через несколько минут Натаниель произнес задыхающимся от волнения голосом:
— Я вижу их! Вижу!
— Что же ты видишь?
— Древки с развевающимися полосками кожи! А венчают их рога яка! Да-да! Это что-то вроде палаточного городка — кажется, это
Он поежился.
— Мне холодно.
— Зайди в юрту! Выбери самую подходящую! Натаниель долго раздумывал. Они живо представили себе, как он ходит и выбирает.
— Вот эта, — определил он наконец. — Я вхожу. Он ненадолго умолк, а потом произнес удивленным голосом:
— Возле кучки горящих угольев сидят две женщины. Они пекут хлеб. Кладут на раскаленный камень плоские лепешки из теста. Они разговаривают между собой. Я… понимаю их язык!
— Вернее, их мысли. Продолжай! О чем они говорят?
— Должно произойти что-то важное. Они готовятся к торжеству. Нет, это не торжество. Быть может, обряд? Я не понимаю толком, что они имеют в виду. А сейчас полог юрты откидывается, то есть шкура, что занавешивает вход. Появляется еще одна женщина. У нее монгольские черты лица, она очень красива. Те две женщины моментально встают и покидают юрту. Они боятся ее!
— Она молодая или старая?
— Не старая. Но и не такая уж молодая. Зрелая, красивая женщина. Она садится на корточки перед хлебами. Запевает песнь, начинает водить над ними руками. Мне кажется… она сведуща в колдовстве. Она поет какие-то заклинания, я их не знаю.
Натаниель замолчал.
— Что происходит теперь? — спросил Сёренсен.
— Ничего нового. Она по-прежнему сидит и поет. Лицо ее сияет, очевидно, она впала в экстаз. Это, несомненно, колдунья племени — или правильнее будет назвать ее шаманкой?
Они подождали. Чуткие брови Натаниеля слегка приподнялись. «До чего он сейчас красив, — подумалось Йонатану. — Сейчас, когда он отрешился ото всех житейских забот, внутренняя красота его проступила наружу с особенной силой. Натаниеля отличала необыкновенная доброта и любовь ко всему живому. В этом была его слабость. Но как побудить человека быть холодным и черствым, чтоб он одержал победу?»
Этого Йонатан не знал.
Натаниель оживился.
— В юрту заходит мужчина! Я… узнал его! Он один из тех, кто был на постоялом дворе. В отличие от этой женщины, он не принадлежит к степнякам. Он совсем другой национальности, и черты эти мне знакомы. Он…
— Так вот она, японская ниточка, — констатировал Йонатан. — Продолжай!
— Они улыбаются друг другу. Он молод, моложе ее. Но ненамного. И… да, по-моему, он колдун! Он занимается черной магией.
— Почему ты так думаешь? — спросил Сёренсен.
— Он… он тоже совершает какой-то обряд. Но совсем по-другому. Мне кажется… Да, теперь я понимаю: он пришел вместе с караваном верблюдов, с востока. Из Японии. Похоже, он оттуда бежал, такое у меня ощущение. И он на самом деле сведущ в колдовстве! Они призывают злых духов.
— Значит, этот японский колдун заключил союз с шаманкой племени?
— Выходит, так. Сейчас он говорит. Должно быть, он прожил здесь сколько-то времени, потому что он изъясняется на их языке, хотя и довольно беспомощно.
— Ты понимаешь, что он говорит?
— Конечно! Его слова проникают в мое сознание в виде мыслей. Так что я все понимаю. Он говорит… Этой ночью они должны будут зачать ребенка. Ребенка, над которым будут совершены все магические обряды двух народов. Ребенка под… знаком зла! Ребенка, который станет таким злым, что в один прекрасный день он завоюет весь мир. Прости, но я не хочу присутствовать при этом зачатии.
— Ну хорошо. Ты хочешь увидеть что-нибудь другое?
— Да. Я хочу перенестись на три года вперед. Хочу последовать за этими людьми.
— Попробуем.
Это им далось с легкостью.
— Они перекочевали, — сообщил Натаниель сонным голосом. — Они и в самом деле
