выглядит очень подавленным. За труповозкой ехала машина ленсмана. Криста подумала, что это увозят вчерашнего насильника.
Ленсман выглядел таким же унылым, как и доктор.
Но они же должны тогда ехать с другой стороны?
Да ладно, наплевать, ее это не касается!
Дома все было тихо. Как быстро дом становится нежилым, подумала она. Но может, в этом нет ничего странного, смерть всегда оставляет на доме свою печать.
Ей немного взгрустнулось, но она прогнала от себя грустные мысли. Теперь ей следовало заняться уборкой. Попозже, днем, придет Абель, и они пойдут смотреть могилы в лесу. А потом она снова будет готова встретиться с Линде-Лу. Наедине. Только он и она.
И она чуть не задохнулась от счастья.
Криста затеяла уборку. Она еще не собиралась избавляться от вещей Франка, его комната могла подождать. Сначала у нее забот хватит и со своей.
Ой, до чего же ужасно выглядела ее комната! Сразу можно было догадаться, что в последние дни она почти не бывала здесь. И если она хотела пригласить сюда Линде-Лу - а она, конечно же, хочет - то придется основательно разгрести все, навести порядок в этом хаосе.
Она принялась убирать постель, постелила снова перину и подушку и постельное белье, которое накануне брала с собой в школу. Потом разобрала одежду, разбросанную по всей комнате - сразу было видно, что ей было очень некогда в последнее время, а потом настал черед стола и полок.
Ой, здесь же старые грошовые баллады, которые она привезла из Линде-аллее. Она совсем забыла про них.
По своему обыкновению, Криста погрузилась в мечты, как всегда, когда она находила что-то интересное. Она была из тех, кто может остановиться прямо посреди улицы и начать читать газету, на которую только что чуть было не наступила.
Она уселась на край кровати, держа в охапке грошовые баллады. В уголках губ ее играла нежная улыбка. Такая же баллада касалась и Линде-Лу, поэтому они были для нее чем-то совершенно особенным.
Они были здесь, большинство, и «Альпийская роза», и «Крест на могиле Иды», и «Она выросла в хижине у шумящего леса», и как там они еще. Чудовищно сентиментальные, во всяком случае, некоторые. Криста просто глотала их одну за другой.
По крайней мере - те, что лежали сверху. Потом интерес стал угасать, уж больно примитивные они были по сути. «Я убил моего ребенка и мою жену, а сейчас я прощаюсь с миром. Никогда больше не пригублю я спиртное, ах, Иисусе, спаси мою душу!» и т.д.
Чем дальше она углублялась в стопку песен, тем быстрее их просматривала.
Пока вдруг не остановилась. И вернулась к паре листков, уже просмотренных раньше.
Это была пожелтевшая бумага. Не совсем похожая на другие листки. Она была напечатана похуже, более неряшливо.
Но название было видно достаточно хорошо.
Она была здесь. С нотами и целиком.
Криста обратила внимание на то, что она была гораздо длиннее, чем обычно исполнялась. Здесь было гораздо больше куплетов.
Под названием стояло: «Записано работником Бентом Нильсеном на основании подлинного события, свидетелем которого он стал»
Бент Нильсен? Один из умерших! Батрак из усадьбы Нюгордов.
Но ведь это же Ларс Севальдсен… Баллада о Линде-Лу была его коронным номером, лучшим из того, что он когда-либо сочинил.
Ларс Севальдсен. Обвиненный в воровстве.
Ведь воровать можно и музыку, и стихи, сочиненные другим.
Так значит, вот что он сделал! Выдал себя за автора этой баллады. А может быть, не только ее одной.
Но сейчас Криста знала, кто стоял, спрятавшись за деревом, и видел, как старый Пер Нюгорд убивал детей!
Его собственный работник!
Она долго сидела, размышляя, держа листочки в руке, не могла решиться их прочитать, ей нужно было во многом разобраться.
И что-то во всем этом ей не нравилось.
Служанка из Линде-аллее экономила для того, чтобы купить эти грошовые баллады.
Но…
С тяжелым сердцем она вновь просмотрела эту кипу. А потом вернулась к балладе о Линде-Лу. Они не знали, как же его звали в действительности, те, кто сварганил эту песню. «Песня смерти» - пронзило ее. Нет, прости, Линде-Лу, я не это имела в виду!
«Спою я сейчас вам песню одну:
Давайте уроним слезу
Над парнем по имени Линде-Лу,
Что жил в дремучем лесу».
Она обратила внимание на то, что текст был не в точности такой, какой исполнялся обычно. Это, разумеется, был оригинал, ведь потом всегда привносят какие-то изменения. Кроме того, она подозревала, что Ларс Севальдсен обработал ее по своему вкусу.
Она быстро прочла первые строфы, их она знала почти наизусть. Но тут обнаружила существенную разницу. По версии Ларса Севальдсена, маленькой сестре Линде-Лу было пятнадцать лет. В оригинале ей было всего четырнадцать.
Мерзкая свинья Пер Нюгорд! Наброситься на четырнадцатилетнюю! А Севальдсен видно подумал, что это будет слишком грубо, и немного изменил возраст.
О, бедный Линде-Лу! Который так любил своих младших брата и сестру и так заботился о них! Как же он, должно быть, страдал, когда нашел маленькую девочку, обесчещенную и мертвую!
В самом низу были строфы, отсутствующие в новой версии. Но они, в основном, повторяли то, что было рассказано, только другими словами.
Но потом текст стал совсем другим. После строк, в которых говорилось, что волосы Линде-Лу стали белыми, как снег, и что ему самому хотелось лишь умереть, шли совсем или почти совсем новые строки. Или, может быть, стоило называть их «старые строки»? Ведь они же были сначала.
«Их схоронил он в дремучем лесу,
Посадил на могилах цветы.
А сам решил в усадьбу идти,
Чтоб за их смерть отомстить!»
В новой версии было не совсем так. А потом…
Криста наморщила лоб. Что такое?
Там были еще три куплета, совершенно ей неизвестные. Она читала их с растущим удивлением. Она ничего не понимала. Ничего! И в душу ей стал вползать страх.
«Этого не может быть, - подумала она. - Не может быть, чтобы было так!»
Но ее совершенно сломило то, что было мелко набрано в самом низу страницы.
И Криста подняла голову.
– Имре! - крикнула она, вне себя от отчаяния. - Имре! Приди к нам на помощь! Я не справлюсь с этим одна!
