– У меня возникли осложнения, – начал он.
– Осложнения, говорите? Какого рода?
Ричард рассказал. Мафиозо внимательно слушал. Пока Ричард говорил, спаниель лежал, вытянувшись, и время от времени позевывал или утыкался носом в руку хозяина.
– Так что ж, по-вашему, похищение вашего сына – это дело рук профсоюза? Я правильно понял?
– Да.
Бернстайн нахмурился, но в его глазах светился живой природный ум.
– Дело не простое, – задумчиво сказал он. – Сомнительно это все. Я знаю большинство этой публики. Сейчас позвоню в пару мест, а вы пока перейдите в другую комнату и подождите. Иззи! – Громко щелкнув пальцами, он вызвал охранника. – Иззи, отведи мистера Кокса в залу. Включи ему видео. Пусть он располагается поудобнее и чувствует себя как дома. Я скоро к нему присоединюсь, – добавил он.
– Брауни! – прошептал Трип. – Брауни, не плачь. – Он ласково погладил ее по плечу. – Давай поговорим, Брауни. Скажи что-нибудь.
Англичанка тихонько застонала. Она скорчилась на надувном матрасе; одеяло сбилось в ком у ее лица.
– Иди сюда, Трип. Мне просто приснился плохой сон.
Они лежали рядом, крепко обнявшись. Мальчик заснул, и Брауни теснее прижала его к себе. Прикосновение к нему как-то успокаивало ее. Возможно, она тоже задремала – или просто забылась, – но вдруг ее внимание привлек какой-то звук.
Брауни слегка вздрогнула и осторожно, чтобы не потревожить Трипа, взглянула на часы. Было 6.30 утра.
Шум доносился из-за двери. Эти люди снова здесь, оба: она слышала их голоса.
Сердце у нее заколотилось. Она лежала неподвижно, ожидая, когда распахнется дверь.
В резиденции Хайгроув среди деревьев раздавались пронзительные возгласы двух маленьких принцев, Уилса и Гарри: они гонялись за своим новым питомцем – щенком-корги по кличке Спайс. Для сентября погода была не по сезону жаркой. Легкий ветерок шевелил верхушки высоких трав и полевых ромашек.
Принц Чарлз только что вернулся из Лондона и, не успев снять официальный темный костюм, вышел в сад, чтобы повидаться с женой. Видно было, что он сердит и раздражен, как часто бывало после утомительных протокольных мероприятий. Лондон требовал напряжения; Чарлз безоговорочно предпочитал загородные резиденции.
Поздоровавшись, он сказал:
– Мне звонила миссис Тэтчер. Она хотела узнать: ты договорилась, чтобы на приеме у Коксов были все люди, которые ей нужны?
– Да; они дали согласие. Я на днях говорила с Александрой Кокс. Будут все значительные персоны, и автомобильные магнаты, которых ты хотел повидать, и даже послы арабских стран и Израиля.
Чарлз кивнул. В этот день красные пятна румянца, которые нередко выступали у него на щеках, были темнее, чем всегда. С самого утра он отсиживал положенные часы на всяческих заседаниях.
– А она может гарантировать, что конфликт с профсоюзом гостиничных служащих будет улажен на этой неделе?
Чарлз необычайно увлечен этим проектом, поэтому он все принимает близко к сердцу, подумала Диана.
– По правде говоря, я забыла об этом спросить, но можно ей перезвонить. Я-то уверена, что они с мужем все уладят.
Еще год назад Чарлза крайне раздосадовала бы ее забывчивость, и он не удержался бы от какого- нибудь саркастического замечания по поводу ее умственных способностей. Сейчас он только кивнул.
Они смотрели друг на друга, и оба испытывали неловкость. На прошлой неделе бульварные газетенки возвестили миру, что принц с принцессой снова поссорились, и опубликовали фотографии Дианы, расточающей улыбки молодому члену Палаты лордов; снимки были сделаны в то время, когда Чарлз уехал на охоту в Шотландию. В воздухе уже витало слово
Что прикажете делать, когда ваш собственный муж, открывая газету, видит подобные измышления?
– Чарлз, – мягко произнесла Диана, приблизилась и взяла его за руку. – Я говорила тебе, как горжусь тем, что ты делаешь?
Они шли рядом. Чарлз посмотрел на нее долгим пристальным взглядом.
– Если тебе действительно удастся свести для переговоров арабов и израильтян... и если ты сможешь убедить американцев построить у нас заводы... это будет потрясающее достижение!
– Ты считаешь, что политика удается мне лучше, чем архитектура?
Диана вздохнула. Господи, она с шестнадцати лет бредила Чарлзом. Она и сейчас любила его, несмотря на все разочарования, что бы ни кричали эти пошлые газетенки.
– Знаешь что, Чарлз? – Диана сжала руку мужа. – Что мне пришло в голову... После того как мы закончим дела в Чикаго... Америка такая огромная страна... Я слышала, что в Йеллоустонском парке так прекрасно... – Она говорила сбивчиво, хотя репетировала эту речь не одну неделю.
Чарлз изумленно воззрился на жену. Она всегда была сугубо городской личностью.
– О чем ты?
