— А, она вам рассказывала… — проворчала девушка и повела его в дом.
Под ногами прохладная испанская черная плитка, прохладное на ощупь железо, утопленная гостиная в сорок футов длиной с огромным камином, облицованным изразцами с рисунками Гойи, книги, музыкальные инструменты, картины, керамика, кругом большие цветочные вазы. Вышел улыбающийся высокий японец, принял у Эллери шляпу.
— Исиро Сотова, — представила его Лорел, — с нами тысячу лет. Иси, мистер Квин тоже интересуется папиной смертью.
Улыбка с губ слуги исчезла.
— Плохо… плохо… — покачал он головой. — Сердце плохое… Желаете выпить, сэр?
— Спасибо, не сейчас. Сначала скажите, Исиро, давно вы на службе у мистера Хилла?
— Шестнадцать лет, сэр.
— Значит, тех времен не застали… А шофер… кажется, Симеон?
— Симми повез миссис Монк за покупками.
— Нет, я хочу спросить, сколько лет он работает.
— Лет десять, — ответила девушка. — Приблизительно в то же время появилась и миссис Монк.
— Вот как. Ладно, Лорел, начнем.
— С чего?
— С момента последнего сердечного приступа. После обнаружения пса и до смерти ваш отец покидал свою спальню?
— Нет. Мы с Иси по очереди за ним ухаживали всю неделю, днем и ночью.
— Заглянем в спальню. Ведите.
Через полтора часа Эллери открыл дверь комнаты Леандра Хилла. Лорел прикорнула в оконной нише, прислонив к стене голову.
— Вы меня, наверно, считаете жуткой трусихой, — сказала она, не оглядываясь, — но я там вижу только белое, как мрамор, лицо, синие губы, открытый перекошенный рот… Совсем не похоже на моего папу. Ничего общего.
— Идите сюда.
Она дернулась, потом спрыгнула с подоконника, подбежала к нему.
Он захлопнул за нею дверь спальни.
Глаза девушки лихорадочно бегали, но не видели ничего необычного, кроме неприбранной двуспальной кровати. Покрывало, простыни, одеяло отброшены, обнажив боковины с пружинным матрасом.
— Что…
— Вы сказали, что видели снятую с ошейника записку на тонкой бумаге…
— На очень тонкой. Как пленка или луковичная шелуха.
— Она была белая?
— Белая.
Эллери кивнул и склонился над голым матрасом.
— Между сердечным приступом и смертью ваш отец пролежал здесь неделю. Много было посетителей за это время?
— Прайамы, служащие из фирмы, немногие друзья…
— В какой-то день на той неделе ваш отец заподозрил, что полученную записку могут уничтожить или украсть, и решил застраховаться. — Он провел пальцем по синей перпендикулярной полоске обшивки матраса. — У него не было никаких инструментов, кроме тупого ножа из тумбочки. По-моему, он спешил, опасаясь, как бы кто не увидел, поэтому грубо сработал. — Палец вдруг провалился в дыру. — Просто сделал надрез между синей полоской и неокрашенным полотном, сунув туда бумагу, которую я нашел.
— Записка, — охнула Лорел. — Вы нашли записку… Дайте посмотреть!
Эллери сунул руку в карман, но замер, глядя в окно. Ярдах в десяти за окном стояло старое ореховое дерево.
— В чем дело? — не поняла девушка.
— Встаньте с кровати, зевните, улыбнитесь мне, если сможете, и выйдите в дверь на площадку. Дверь оставьте открытой.
Лорел, вытаращив глаза, встала, зевнула, показав зубы, потянулась, направилась к двери. Эллери чуть передвинулся, оказавшись меж ней и окном.
Когда она прошла, лениво двинулся следом, с улыбкой захлопнул дверь спальни. И ринулся к лестнице.
— Эллери…
— Стойте на месте!
Он сбежал вниз по ступеням из черной плитки, оставив ее стоять с разинутым ртом.
Мужчина сидел высоко на ореховом дереве, прячась в листве, и заглядывал в окно спальни Леандра Хилла. Дерево стояло на солнце, и Эллери мог бы поклясться, что он голый, как мать родила.
Глава 4
Голый мужчина исчез. Эллери проламывался сквозь фруктовые и ореховые деревья, чувствуя себя Робинзоном Крузо. Исиро глазел на него с мощеного дворика вместе с плотным коренастым типом с цветущей физиономией, в шоферской фуражке, с бакалейным пакетом в руках.
На краю фруктового сада обнаружился расплющенный след огромной ступни с глубоко вдавленными пальцами, судя по всему, прыгнувшего или бежавшего к лесу человека. Он бросился в кусты и сразу выскочил на извилистую опрятную тропинку среди деревьев и поросли, по которой прогуливались многочисленные обнаженные субъекты.
— Молодец, растворился в толпе, — пропыхтел Эллери. В лесу было жарко, он вскоре почувствовал жажду, усталость, уныние.
Тропка бесцеремонно кончилась посередине поляны. Следов больше не было. До ствола ближайшего дерева — чудовища, похожего на старый дуб, — несколько ярдов. Никаких лиан.
Он огляделся, вывернув шею, посмотрел вверх. Гигантские ветви, нижняя из которых находилась футах в тридцати над землей, накрывали поляну плотной завесой из резных листочков.
Видимо, голый взмахнул руками и взлетел.
Эллери сел на подгнивший ствол, вытер лицо, раздумывая над чудом. Не сказать, чтоб его что-нибудь по-настоящему удивляло на юге Калифорнии. Хотя летающие голыши — несколько слишком даже для Божьей страны!
— Заблудились?
Он вскочил. Маленький старичок в шортах цвета хаки, шерстяных носках и футболке улыбался ему из кустов. На голове бумажный тропический шлем, в руках сеть для ловли бабочек, на костлявом плече висит какая-то ярко-красная коробка. Загорелая морщинистая кожа, руки корявые, вроде древесных ветвей, но дружелюбные голубые глаза молодые.
— Я не заблудился, — сердито возразил Эллери. — Человека ловлю.
— Нехорошо сказано, — заметил старик, выходя на поляну. — Вы на ложном пути, молодой человек. С людьми вечно проблемы. Знаете что-нибудь о лепидоптере?
— Абсолютно ничего. Вы, случайно, не видели…
— Их ловят вот такой сетью с бубенчиками. Только вчера купил — иду по Голливудскому бульвару мимо магазина игрушек, смотрю — новенькая, сияет в витрине. Уже четырех красавиц поймал. — Ловец бабочек засеменил по тропинке, угрожающе размахивая сачком.
— Постойте! Вы не видели, как здесь кто-то бежал?
— Бежал? Смотря по обстоятельствам.
— По каким обстоятельствам? Дорогой сэр, какие тут могут быть обстоятельства? Либо видели, либо
