Уоллесу. Я бы на вашем месте не стала…
— Миссис Прайам дома, Маггс?
— Сейчас только вернулась из магазинов, мисс Хилл. Она у себя наверху. Говорит, устала, просила не беспокоить.
— Бедная Делия, — спокойно посочувствовала Лорел. — Мистер Квин страшно разочарован. Доложите мистеру Прайаму, что я хочу его видеть.
— Но…
Горничную остановил глухой рев. Она в панике глянула через плечо.
— Ничего, Маггси. Беру на себя ответственность. Vamos,[10] Эллери.
— Не понимаю, почему… — пробормотал Эллери, бредя следом по коридору.
— Никогда не поймете, если речь идет о Делии.
В доме было даже мрачнее, чем ожидалось. Шли через комнаты с темной обшивкой, с бесстрастными плотными шторами, неудобной массивной зачехленной мебелью. Дом тайн и жестокости.
Рев перерос в басистое рычание.
— Наплевать, черт возьми, что мистер Хилл собирался сделать со счетом Ньюмен-Арко! Мистер Хилл покоится в Форест-Лауне в урне, не может одарить нас советом… Нет, не хочу ни минуты ждать, Фосс! Я веду дела, а вы выполняете мои распоряжения или катитесь к дьяволу!
Лорел, поджав губы, замахнулась, ударила в дверь кулаком.
— Кто там, Альфред? Фосс, слышите?..
Из крепкой двери выглянул мужчина, выскользнул в коридор, закрыл за собой створку, держась за круглую ручку.
— На редкость подходящий момент выбрали, Лорел. Он говорит по телефону с конторой.
— Слышу, — кивнула она. — Знакомьтесь, мистер Квин — мистер Уоллес. Его надо бы называть бедным страдальцем Иовом, но его зовут Альфред. Я считаю его идеалом. Со всем превосходно справляется, всегда держит язык за зубами, лишнего слова не вымолвит… никогда не споткнется. Посторонитесь, Альфред. У меня дело к своему партнеру.
— Лучше дайте-ка я его успокою, — улыбнулся Уоллес и скользнул назад в комнату, сверкнув глазами на Квина.
Дверь снова захлопнулась. Эллери легонько помахал рукой, онемевшей от секретарского пожатия.
— Удивлены? — тихонько спросила Лорел.
Действительно. Ожидал встречи с Милктостом,[11] а Альфред Уоллес оказался загорелым высоким могучим мужчиной с правильными, довольно острыми чертами лица, пышными седыми волосами, ярко выраженной индивидуальностью, сильным глубоким голосом, в котором слышится еле заметный оттенок… превосходства? В любом случае едва слышный, не раздражающий. Он словно вышел из великосветской гостиной, многократно представленной «МГМ»;[12] собственно, Эллери импульсивно назвал его «хорошо сохранившимся актером» — главным голливудским типажом с приобретенным в спортклубе Загаром, которые нынче встречаются в самых неожиданных местах, проглотив свою гордость, если вообще способны глотать. Впрочем, через секунду передумал — плечи сидели в пиджаке неважно. Видимо, внешний вид и даже элегантность доморощенные.
— Я бы на вашем месте влюбился без памяти, — признался в возникшей паузе Эллери. — Настоящий мужчина. Идеально дисциплинирован и дьявольски проворен.
— Староват, — заметила Лорел. — Я имею в виду, для меня.
— Никак не больше пятидесяти пяти. Несмотря на седину, и на сорок пять не выглядит.
— Даже если б ему было двадцать, был бы для меня староват… Ну что? Попросить мистера Квина убрать вас с дороги, Альфред, или великий визирь нынче смилуется?
Альфред Уоллес с улыбкой отступил, пропуская их.
Мужчина, швырнувший телефон на место, развернув стальное кресло, словно деревянный сценический реквизит, представлял собой сплошное преувеличение — в высоту, в ширину, в толщину. Над железными скулами горят выпученные глаза, нос вроде свиного рыла, на грудь падает гигантская черная борода, на колесах лежат огромные ладони, бицепсы выпирают из рукавов. Могучий механизм в постоянном движении, словно даже крупный костяк не способен сдерживать энергию. Рядом с необъятным торсом впечатляющая фигура Альфреда Уоллеса выглядела хрупкой. А сам Эллери себя чувствовал мальчиком- недокормышем.
Однако ниже пояса Роджер Прайам был мертв. Туша покоилась на иссохшем основании, на скелетных подпорках с атрофированными мышцами. Он был в брюках и туфлях — Эллери постарался не думать, кто его каждый день одевает и раздевает, — но оставшиеся на виду щиколотки представляли собой две ссохшиеся костяшки, колени вывернуты, как разбитые молнией мачты. Нижняя часть тела беспомощно обвисала.
Объясняется просто, рассуждал Эллери: торс развился в результате чрезмерного напряжения при простейшем движении; борода облегчает утомительный ежедневный туалет; бешенство порождено ненавистью к сыгравшей с ним злую шутку судьбе; беспокойство — симптом смертных мук человека, обреченного вечно сидеть. Естественные объяснения, хотя остается и нечто необъяснимое… Злоба — злобная сила, злобные эмоции, злобная реакция на боль, на людей… В самом центре — злоба. Даже если убрать все вокруг, она наверняка останется. Он злился еще в материнской утробе, дикий зверь по природе. Случившееся только включило злобу в игру.
— Чего тебе, Лорел? А это кто? — Хриплый угрожающий бас извергался из груди живой лавой. Роджер Прайам до сих пор злился после телефонного разговора со злополучным Фоссом, глаза полны ненависти. — Чего смотришь, рта не открываешь?
— Это Эллери Квин.
— Кто?
Она повторила.
— Никогда не слышал. Чего ему нужно? — Злобный взгляд упал на Эллери. — Чего вам тут надо? А?
— Мистер Прайам, — раздался из дверей приятный голос Альфреда Уоллеса, — Эллери Квин — знаменитый писатель.
— Писатель?
— И детектив…
Губы Прайама выпятились, борода вздернулась, огромные руки вцепились в колеса.
— Мой отец убит. Я вас предупреждала, что этого так не оставлю, Роджер, — ровным тоном проговорила Лорел. — Должна быть какая-то причина. И какой бы она ни была, вы замешаны в деле не меньше, чем папа. Я попросила Эллери провести расследование, и ему надо с вами поговорить.
— Вот как? — Далекое сдержанное рычание, глаза жарко горят. — Ну, давайте поговорим.
— Во-первых, мистер Прайам, — начал Эллери, — мне хотелось бы знать…
— Отвечаю — нет, — рявкнул Роджер, показав зубы сквозь бороду. — Во-вторых?
— Мистер Прайам… — терпеливо повторил Эллери.
— Ничего у вас не получится, мистер. Мне ваши вопросы не нравятся. Теперь слушай меня, Лорел, — правый кулак стукнул по ручке кресла, — чертова балаболка. Не твое это дело — мое. Сам займусь. Сам разберусь, по-своему. Можно это вдолбить тебе в голову?
— Роджер, вы боитесь, — заметила Лорел Хилл.
Прайам с пылающим взглядом приподнялся всей тушей. Лава с ревом перелилась через край.
— Боюсь? Чего?
Девушка двинула кулаком ему в щеку. Он нетерпеливо махнул левой рукой, отшвырнул ее в сторону. Она отлетела, попала в объятия Альфреда Уоллеса, прошептала:
— Пустите… пустите!
— Лорел! — воскликнул Эллери.
