можно спорить о заднем сальто, о стойках, о страховке, о контракте…
Контракт. Это твой свадебный подарок.
Ты подарил мне алмазное небо.
Глава 17 КАК ПРОЙТИ В БИБЛИОТЕКУ?
– Вы не скажете, как пройти в библиотеку? Гы-гы-гы! Сергей еле сдержался, чтобы не послать абонента на все известные буквы. Это Филин так шутил. Иначе начальник охраны шутить не умел.
Сергей со вздохом вернул тяжелую эбонитовую трубку на рычаг и затопал вдоль периметра. Шагать было нетрудно, сменщики продолбили в полуметровом снегу узкую, твердую тропку. Скрип валенок казался последним звуком в замерзающей вселенной. Кто-то из парней разбросал вдоль забора хлебные крошки. За Сергеем вприпрыжку крались вороны. От мороза они обросли пухом, приняли почти шарообразную форму. Клевали хлеб, косились недобро.
– Не дождетесь, – сказал им Кушко.
Сергей обошел сараи, потрогал замки, последил за шоссе. Никого, лишь комки вьюги на каленом асфальте. На бровях повисли сосульки, ресницы склеились. Луна дружески подмигивала и пряталась за трубами коттеджей. Ветер насвистывал, играя с колючей проволокой. Уютно постукивал далекий червяк электрички. Электричка несла счастливых москвичей к салатам, шампанскому и новогодним елкам.
Хотелось плюхнуться в сугроб и завыть на луну, протяжно и дико, чтобы откликнулись хотя бы промерзшие псы. Вдвойне хотелось плюнуть на проклятых буржуев, врезать по красной роже надоевшему Филину и уснуть, обняв единственное теплое существо в мире – чугунную печку.
Сергей еще раз обошел вверенный ему квадрат и с верхней точки косогора тоскливо оглядел деревню Малаховку. Недостроенные особняки новой русской знати торчали среди мелких хаток, как скелеты доисторических ящеров. В кривых окошках моргали елочные гирлянды. Жители хаток, в ватниках нараспашку, обнимались, плясали и вяло дрались у круглосуточной винной точки. Антенны на домиках, собранные из кастрюльных крышек, точно подсолнухи, повернулись к Москве, в ожидании президентской речи. Горькие дымки доносили до Сергея насыщенный букет из сивухи и американской курятины. До конца смены оставалось тринадцать минут. До Нового года – пятнадцать.
Сменщик не подвел, приплелся заранее. Два неуклюжих тулупа встретились среди искрящегося безмолвия, постояли минутку под «грибочком» и разошлись. Сергей отдал ружье и заспешил в свою каморку. В каморке охранник долго расстегивал овчину. Филин не обманул – в таком тулупе, поджав ноги, ничего не стоило уцелеть под снежной лавиной. Сергей снял хрипящую трубку, проверил хилую изоляцию на проводе и доложил, что смену сдал.
– Дошел до библиотеки? Гы-гы-гы!
Сторожем в Малаховку бывшего лейтенанта пристроили товарищи по питерской академии. Плюсов в столь занимательной и творческой работе имелось немало. Во-первых, среди лютого декабря он обзавелся теплым бесплатным пристанищем. Это дорогого стоило, поскольку квартировать в чужих семьях он себе не мог позволить. Бывшие военные соратники не подвели, ссудили денег, пристроили на временную работу, обещали искать что-то более значимое…
Во-вторых, Филин выдал тулуп, толстые штаны, валенки и неограниченный запас дров. В-третьих, хозяин недостроя исправно снабжал охрану харчами. Не жмо-тился и не задирал нос. Понимал, что без бравых сторожей энергичные местные жители живенько вынесут с участка все, что не прибито намертво. В-четвертых, у Сергея появилась возможность бесплатно посещать подвальный спортзал. У хозяина особняка имелась там доля собственности. И пусть до зала приходилось добираться на электричке, пусть под сырыми кирпичными сводами ржавели гантели, пусть по вечерам собирались сопливые «быки» – это все ерунда.
Он возвращался в себя. Нервы успокаивались, тело привычно и радостно откликалось на нагрузку. Размяв себя железом, Сергей окунался в душ, напяливал шмотки и бегом несся к электричке, чтобы не простудиться. А главное – чтобы успеть растопить печь и не околеть ночью в любимой Малаховке…
На суточное дежурство он выходил, как космонавт – в открытый космос. Три пары носков, майка. Рубаха. Джинсы.
Поверх джинсов – две пары брюк. Потому что брюки были шире.
Поверх рубашки – старый свитер, на него напяливался директорский малиновый пиджак, и вся эта красота впихивалась в потертый плащик.
Раздувшийся капустный кочан выползал на дежурство. По крайней мере, так он не рисковал обморозиться…
Итак, ужин. Макароны, яйца и все съедобное, что сумел найти.
Когда аппетитное блюдо готово, из подпола извлекается окоченевшая бутылка шампанского. Следующие пять минут потрачены на отчаянное сражение с крошечным телевизором. По серой ряби прыгают фигурки, затем сверху спускается мясистый подбородок, и лишь в последние секунды прорезается звук.
«Дорогие россияне…»
– Ну, будь здоров! – сказал Сергей президенту и выстрелил пробкой в потолок.
На первых ударах курантов сторож Кушко чокнулся с экраном и занялся ревизией своего неказистого жизненного пути. Известно, что праздничные ночи – лучшие спутники духовного мазохизма; Сергей развязал тесемки фотоальбома и погрузился в счастливое детство. Детство прошло под знаком бесконечных гарнизонных переездов. Запомнились пацанские разборки в новых школах, салаты из тертой моркови и злобная пятиклассница, лупившая его энциклопедией. Кстати, о девочках…
Внезапно всплыло и совсем иное, многоцветное, южное утро. Кажется, отец получил тогда повышение и на радостях повез семью в Крым. В каком же году это случилось?… После восьмого класса? Или после девятого? Там, на выбеленной солнцем набережной, расставили трибуны, получился амфитеатр. Среди прочих трюкачей выступала девчонка, смешная, пухленькая, с такой заводной улыбкой, что невольно все смеялись в ответ. И все болели за нее! Она совсем не походила на девиц из его школы, светленьких, худых, выросших без солнца и витаминов. Самое смешное – девчонка каталась по канату на самодельном велике, он весь состоял из сборных частей, казалось – вот-вот развалится, но наездницу это ничуть не смущало. У нее горели глаза, кажется, она получала немыслимое удовольствие от общего гама, выкриков детей, хлопков, солнечных зайчиков, от воплей усилителя…
Да, черт побери! Той неловкой актрисе было лет двенадцать? Кажется, она проиграла… Там выдавали какие-то дурацкие призы, и школьник Кушко даже успел разволноваться, загадал, чтобы смешная черноглазка выиграла. Такое чистое, светлое такое утро, как же далеко оно умчалось…
Сергей отхлебнул шампанского, проверил, сколько времени осталось до выхода на смену, развернул задубевший матрас.
– Эй, студент, – зарычал в трубке далекий Филимонов. – С новым щастем тебя! Не кашляй!
– Тебя тоже!
– И сильно смотри не нажирайся! В четыре утра твой обход – не забыл?
– Такое разве забудешь? Ударили Спасские куранты.
– Да, Серега, чуть не протормозил, – всполошился заботливый начальник. – Тебе тут дружки твои армейские звонили. Вроде как подарок тебе к празднику, гы-гы!
– Мне-е? Подарок? – голосом грустного Иа переспросил Сергей.
– Видать, недолго ты у нас, – вздохнул Филимонов. – Придется снова замену искать… А тебе звонили – зовут куда-то… стулья продавать. И хату вроде как обещали. Завидую тебе, лейтеха!
– Я сам себе завидую! – прошептал Сергей и снова чокнулся с экраном.
Стулья – так стулья.
Глава 18 КАНАДА
Именной билет на фамилию «Арефьева», с правом бесплатного посещения всех шоу «Дю Солей». Отпечатан на изумительном цветном картоне, воистину щедрый подарок всемогущего Ги Лалиберте.
Впервые за долгое время они наконец-то остались вдвоем. После самолетов, битком набитых залов ожидания, отелей и офисов. Сидя в гостевой ложе грандиозного шапито, Настя чувствовала плечо мужа, слышала его дыхание, кивала его торопливым объяснениям. И неважно, что Марк любое представление перемалывал через призму своего профессионального опыта. Неважно, что трое из русских артистов на
