свой офис, несмотря на все попытки. Ничего удивительного, никто нас не ждет в Европе с распростертыми объятиями. У меня племянник тоже уехал в Бельгию, но через четыре года вернулся. Труднее всего смириться с потерей привычного социального статуса. Сейчас у Эмиля своя собственная клиника и хорошая практика.
— А супруга Леонидовых живет над вами?
— Да, прямо над нами. Квартира над Краулинем долго пустовала, там жил заместитель командующего группой войск, но в девяносто третьем он переехал куда-то в Сибирь. Тогда отсюда выводили советские войска. Или нет, российские войска, так будет правильно. Все, кто хотел, тогда уехали.
— У вас очень интересный дом, — кивнул Дронго, — а вдова Леонидова сейчас дома? К ней можно подняться?
— Это нужно спросить у нее, — ответила Наталья Николаевна. — Она сложный человек.
— Живет одна? Тогда нас не пустит.
— Ну, не совсем одна. В доме с ней кухарка и горничная. Они достаточно состоятельные люди и могут позволить себе иметь прислугу.
— Вы можете ей позвонить, чтобы она нас приняла?
— Не думаю, что моя рекомендация особенно поможет. Она не любит общаться с соседями. Вам лучше позвонить от консьержа.
На лестничной площадке послышался собачий лай.
— Это Эмиль, — пояснила Наталья Николаевна, — приехал со своей собакой. Они и на работу вместе ездят. Собака смирно сидит у медсестры. Вы ее видели? Такое умное животное. Даже в туалет научилась ходить. Такой большой дог!
— Видел, — кивнул Дронго, — спасибо вам за беседу. Извините, что отняли у вас время. Я воспользуюсь случаем и попытаюсь перехватить Кловиса, пока он дома.
— Наверное, сегодня у него неприемный день, — предположила хозяйка, — обычно у него бывает много клиентов и с его собакой гуляет санитарка. Он очень известный врач, и у него много состоятельных клиентов.
Глава 18
Дронго и Фешукова вышли на лестничную клетку и позвонили в соседнюю дверь. Послышался собачий лай. Громкий голос хозяина дома приказал собаке замолчать. Дверь открылась. На пороге стоял Эмиль в шерстяном джемпере и светло-серых брюках. Увидев гостей, он мягко спросил:
— Вы ко мне? — Затем взглянул на Дронго: — Мы, кажется, уже встречались? Вы знакомый Лилии Краулинь?
— Да, — кивнул Дронго, — я эксперт по вопросам преступности. А это моя напарница. — Фешукова изумленно глянула на него, но промолчала.
— Входите, — предложил Эмиль, — только разрешите я загоню собаку в другую комнату, иначе она не даст нам нормально поговорить.
— Если можно, — попросил Дронго, — это было бы очень любезно с вашей стороны.
Эмиль улыбнулся и пошел запирать собаку. Очевидно, он что-то ей приказал, так как она молча прошла в комнату. А хозяин лишь прикрыл за ней дверь и пригласил гостей в свой кабинет. По квартире было заметно, что здесь живет состоятельный холостяк. Жилище было обставлено со вкусом. Хозяин, очевидно, отдавал предпочтение старинной мебели, любил антиквариат, картины начала века. В кабинете было много книг, стоял тяжелый кожаный диван, два массивных кресла. Письменный стол из натурального дуба занимал почти треть кабинета. Повсюду висели фотографии самого хозяина, сделанные в разных городах и странах. Дронго внимательно посмотрел на них — было ясно, что Эмиль Кловис любит путешествовать. Снимки запечатлели его в пустыне, в горах и на море, на фоне верблюдов, слонов, азиатских храмов и различных музеев.
— Рассматриваете мои фотографии? — спросил, улыбаясь, Эмиль. — Садитесь, пожалуйста.
Он указал на диван. Фешукова осторожно села на краешек, словно массивный диван мог развалиться. Дронго, вспомнив о собственных наблюдениях в своей московской квартире, сел рядом с ней.
— Что вас ко мне привело? — поинтересовался Кловис. — Чем я могу быть вам полезен?
— Меня обычно называют Дронго. А это моя спутница Татьяна Фешукова.
— Я вас, кажется, тоже один раз видел вместе с Лилией. Года четыре назад, — вспомнил Эмиль.
— У вас замечательная память, — подтвердила Фешукова.
— В детстве я хотел стать психиатром, — улыбнулся Кловис, — а потом решил, что лечение зубов принесет больше пользы людям и мне. Люди охотнее платят, когда видят результаты моего труда. Конкретные результаты. И я стал стоматологом, хотя отец считал, что я должен был пойти по его стопам. Но я все равно стал врачом, так что в этом плане продолжил отцовские традиции. У нас вообще был своеобразный дом врачей. Мой отец, рядом великий Краулинь, отец Арманда. А на первом этаже одно время жил главный военный врач Рижского гарнизона. Он был соседом актера Чирко. Может, я принесу что-нибудь выпить?
— Нет, спасибо, — отказался Дронго. — Вы помните тот день, когда произошло самоубийство Арманда?
— Конечно, помню, — помрачнел Эмиль, — это была трагедия для всего дома. Арманд выражал дух нашего дома, был настоящим рижанином. И все так печально закончилось.
— Вы были дома в тот день?
— Это было утром, — вспомнил Кловис. — Я был еще дома. Я услышал, как позвонил наш дежурный. Не помню сейчас его фамилии. Он был такой пожилой, без одной ноги, с протезом. Начал стучаться к нам и к Березкиным. У соседей дома были мать с сыном. Наталья Николаевна сразу вышла, а ее Юра поспешил в квартиру Арманда и увидел там беднягу в петле. Вы можете себе представить, как перепугался мальчик? Ему было тогда лет пятнадцать-шестнадцать.
Я вошел в комнату вместе с дежурным и двумя офицерами полиции. Мы были все вместе. И решили, что нужно помочь Арманду, я думал, что мы сумеем его еще спасти, что он только недавно накинул петлю. Мы перерезали веревку, положили тело на пол, и я попытался сделать ему искусственное дыхание, хоть как-то ему помочь. Но было уже поздно. Арманд был мертв.
— Вы не обратили внимания на какие-нибудь раны или кровоподтеки?
— Ах вот вы о чем! — понял Кловис. — Когда мы его снимали, один из офицеров его не удержал и уронил тело на пол. Он попытался задержать падение и слишком сильно схватил его за руку. Я видел эти синяки и показал на них следователю. Кажется, его фамилия была Брейкш. Да, правильно, Айварс Брейкш, он сейчас избран депутатом парламента. И еще мы нашли записку Арманда на столе.
— И больше ничего подозрительного?
— Нет, больше ничего.
— Когда вы вошли в квартиру, окна были закрыты?
— Сейчас вспомню. Да, конечно, закрыты. Точно закрыты. Иначе я бы не стал даже пытаться ему помочь. Тело было еще теплое.
— За двадцать минут до смерти его видел дежурный, — напомнил Дронго, — значит, убийство или самоубийство было совершено в этом промежутке времени.
— Поэтому я и хотел ему помочь, — объяснил Эмиль. — Я потом долго не мог в себя прийти. Арманд был для меня идеалом во всем, абсолютно во всем.
— Вы не поверили в его самоубийство?
— Как это не поверил, если я видел его тело собственными глазами? И прочел его записку? Она лежала на столе. Он там написал, что очень сожалеет о случившемся. Я его почерк сразу узнал. И потом эту записку отправляли на экспертизу два раза. Лилия, это жена Арманда, не верила, что ее муж мог такую записку написать. И каждый раз экспертиза доказывала, что это рука ее супруга. Я сам в квартиру вошел с полицейскими, когда там еще никого не было. До меня там были наш дежурный и секретарь погибшего, но я не думаю, что женщина и инвалид могли справиться с таким человеком, как Арманд. Вернее, я уверен,
