следом на скуле, кажется, тронулся умом. Он твердил о колдовском огне из ладони и о том, что вставать поперек дороги государю Небо не велит.
Дин попытался привести его в чувство. Сунул в лицо факел и пообещал, что парень будет иметь дело с настоящим огнем, а не с колдовским, если не расскажет, что случилось на самом деле. Но толку не добился. После колдовского настоящий огонь был уже не страшен.
Достоверно понял Дин, к величайшему собственному облегчению, лишь одно: государь жив, хотя и скрылся неизвестно куда. Теперь обшаривать Царский Город можно продолжать не торопясь. Костлявая за спиной с секирой не стоит. Обернулся к Имину и проговорил:
– Живи пока… – улыбнулся одними губами, но не назвал начальника охраны «Железный». Сказал шепотом: – Ржавый…
К рассвету, набегавшись досыта по подземельям, нанюхавшись факельного дыма и гнилой подвальной сырости, а также немного успокоившись и прибрав обстановку в Царском Городе к рукам, Дин созвал ближайший совет. В него входили все посвященные в ночные события люди: принц Ша, комендант Царского Города кир Юршор, начальник государевой охраны Имин, два первых помощника Дина, вызванных из его городской канцелярии, два гвардейских старшины и шесть личных телохранителей государя – двоих из восьми, тех, которые караулили в эту ночь государев кабинет, на рассвете нашли отравленными на заднем дворе. Они лежали под кучей кухонных отбросов, приготовленных к перевозке на загородную свалку. Вскоре ожидали и кира Улара. Посланный в Ман Мирар разъезд никаких утешительных новостей оттуда не привез, и Улара пришлось посвятить в суть свалившихся на Царский Город неприятностей. Известили и Домового, но не было никакой надежды, что он приедет; накануне вечером он сильно напился.
Совет происходил в разоренном кабинете за спальней, с которого, по всей видимости, путь злодеяния начинался. Дин со своими помощниками устроился за столом государя, принц Ша сидел на шелковом диванчике, кир Юршор и господин Имин стояли у принца за спиной, гвардейцы и телохранители расположились в нескольких шагах от них, поровну возле обоих выходов из небольшой комнаты.
Охрана дворца была полностью перепоручена капитану Шерибу, посты на воротах и стенах усилены Тайной стражей.
В целом, к утру картина происшедшего стала более или менее ясна.
Государя аккуратно изъяли из родовой опочивальни и переправили в нижний ярус подвалов, где заранее был подобран подходящий укромный угол. На этом этапе злой умысел никаких препятствий для исполнения не повстречал. По пересчету и допросу гвардейцев Ионкара и верных людей кира Лаура открылось, что никто больше к непосредственному участию в заговоре не привлекался. Очевидно, всем остальным безопаснее было сказать об уже свершенном перевороте, нежели докладывать о еще готовящемся. Что же касается людей, посвященных в планы заговорщиков, то они зашли в комнатку, приготовленную для серьезной беседы с государем. Они заранее прихватили писчие принадлежности и все необходимые для отречения и передачи власти бумаги, и даже новый указ о назначении Первого министра – пока без печатей и какого-либо имени – был у них с собой. А далее произошло нечто непонятное.
В подземелье государь умертвил или лишил способности к сопротивлению восемь хорошо вооруженных и обученных профессиональных солдат и двоих царедворцев, а те, кто не лишился жизни и здоровья – лишились разума. Кир Лаур, одиннадцатый из компании злоумышленников, видимо, тоже успел побывать внизу, иначе нельзя объяснить его ненормальное поведение. Министр дворцовых церемоний, как и его выжившие товарищи, повредился умом и поэтому погиб.
Таким образом, заговор в стенах Царского Города был до основания вытравлен, но перед советом Дина встали два важных вопроса: во-первых, как государь в одиночку сумел наделать столько бед, а главное, куда он после свершенного подвига девался?
И, кроме того, нигде не оказалось ни государственных, ни личных государевых печатей. Ни наверху, в кабинете, ни внизу, в подземельях.
Император спасся не один, напомнил Имин Дину. Помимо мертвых охранников, Небо осчастливило ищущих след государя еще одной находкой: в одном из переходов западного крыла был подобран красный бархатный башмачок новой государыни.
– А как звали государыню? – поинтересовался Дин.
– Натаниэль, – подсказал Ша. – Государыня Натаниэль. Она была такая красивая…
Дин прикусил кулак. Таю хвастались толковыми инженерами из своего числа. Колдовство колдовством, а достижения инженерного искусства в современном мире продвинулись достаточно далеко, чтобы затмить невежам разумение. Не иноземные ли проделки были приняты за колдовство в подвале?.. Это с одной стороны. С другой – глупо признаться, но Дин ревновал. Он не предполагал, что для свадьбы с государем среди ста человек посольства выберут единственного его знакомого таю. И, казалось бы, смешно, но Нэль Дину все время снился. Всерьез полюбить двуполое существо Дин бы себе никогда не позволил. Но и отдавать его другим оказалось до отчаяния жалко. Даже непонятно, чем оно к себе так привязало. Может быть, своей наивной доверчивостью. Нэль было совсем не таким, как другие его сородичи. Бедный Нэль. Глупый это был замысел женить государя на таю. И шутка плохая сама по себе, и удалась скверно.
Тем временем, обыски в подземельях под Царским Городом совсем прекратились. Часы прозвякали утреннюю стражу, а результатов не прибыло никаких. Дин уже подумывал, не подключить ли к делу Первую префектуру. Известные выходы из Царского Города вели на Речные острова и за пределы охваченной каналами территории – в Приречье. О неизвестных можно было только гадать. Солдаты, рыскавшие по подземельям, вспомнили вдруг старую сказку о министрах и советниках государя Аммункара, похороненных с ним заживо в большой гробнице, которая пять столетий служит основанием Царскому Городу. Будто бы эти верные своему господину подземные обитатели ослепляют, сводят с ума и даже убивают забредших в опасную близость к их владениям смертных людей. Страх оказался заразнее чумы, и, напугав друг друга до полусмерти этими глупыми россказнями, суеверные вояки искали как попало. Глубоко под землю не спускались, в самые темные углы не совались, и от любого шороха немедленно спасались спешным отступлением. Если против облеченного в плоть и кровь противника они еще решились бы что-то предпринять, то воевать с колдовством и привидениями их никогда не учили. Да и, к слову сказать, Дин был невысокого мнения о дворцовой гвардии. Посмотрев на нее в деле, он только укрепился в мысли, что дворцовое войско годится лишь для торжественных выездов и парадов.
Вне сомнения, императорская гвардия являлась наилучшим образом снаряженным, вооруженным и вымуштрованным родом войск в государстве. Но в боевых условиях она не испытывалась ни разу за все время правления императора Аджаннара. Маневры под Эгироссой или учения в Курганах всерьез за боевой опыт считать нельзя. Это мальчишеские игры, а не война. То же войско Порядка и Справедливости, несмотря на гораздо худшую экипировку, недостатки в дисциплине и несравненно меньшую оплату за риск собственной жизнью, сейчас, при работе в подземных переходах, оказалось бы в сто раз полезнее отъевшихся на государственных харчах маменькиных сынков, с которых долгие годы требовалось только полировать оружие, стоять на посту не шевелясь да следовать за государем по пятам, создавая своим внушительным видом иллюзию его неуязвимости.
Многажды Дину пришлось выходить к этим дармоедам лично или посылать к ним принца Ша, чтобы убедить их в безопасности прочесывания подземелий. Командирам гвардейцев сказали половину правды: будто пропали государственные печати. А призраки воровством, да еще и обладающим политической окраской, не промышляют, так что поиски следует продолжить. Но в конце концов и Дин разочаровался в полезности понукания. Времени прошло много, и чем дальше, тем больше терялся всякий смысл искать. Ходы в подземные этажи, помеченные на карте, велено было закрыть, людей отозвать. Прибыл долгожданный кир Улар, и совет возобновил работу расширенным составом.
Для начала Имин попробовал высказать свое недоверие к такому спорному человека на посту Первого министра государства, как господин Дин. Можно было подумать, будто Дин занял предназначавшееся Имину место. В том злополучном списке, подаренном Волку, Имин отсутствовал. Дин твердо ответил: раз государь человека назначил, значит, он ему доверяет, и выложил вдобавок свое мнение о дворцовой гвардии вообще и поведении некоторых отдельных ее представителей в частности. Среди присутствующих его мнение нашло поддержку, Имин заткнулся, и камень за пазухой поберег для более удачных времен.
– Известны случаи, когда государь отлучался на несколько дней или даже декад, – усталым голосом говорил Дин. Он старался вести речь спокойно и доходчиво. Рассудительность всегда была наилучшей
