тебе позволили стать нашим проводником. Кстати, показывать дорогу может и калека. Скажем, с одним глазом и одной рукой. Или без мужского хозяйства — так, кажется, это называют у тебя на родине?
Подросток яростно оскалился. Нет, юный Сын Рода не собирался соглашаться на унизительные требования пиратов. И не имело значения, что он связан! Такие люди, как Нургидан, не признают поражения. До таких только в Бездне начинает понемногу доходить, что игра, кажется, проиграна.
Да, он помнил страшные рассказы Нитхи про кхархи-гарр. И понимал, что пытать этот гад наверняка умеет. Но мальчик и представить себе не мог, что сломается, не выдержит и станет искалеченным слугой этих мерзавцев!
Правда, сейчас в его распоряжении была только одна тактика — тактика пленного волка. Выжидание. Вдруг кто-нибудь из врагов потеряет бдительность, подойдет ближе, неосторожно нагнется, тогда хоть в горло ему можно будет вцепиться.
Слабая надежда. Сладкая, но слабая.
А вот Дайру на его месте наверняка бы что-нибудь придумал.
В душе докучным комаром зазвенело что-то вроде зависти к белобрысому, который открутился бы от пытки. Наобещал бы с три короба этим уродам или припугнул бы, чтоб успешнее с ними торговаться.
Мысль о том, чтобы припугнуть пиратов, понравилась связанному волчонку. Отвернувшись, чтоб не видеть собирающих хворост на костер пиратов (злость — плохой советчик, это тоже белобрысый говорил!), Нургидан начал перебирать в памяти годы, проведенные рядом с Дайру. Вспомнить бы какой-нибудь подходящий случай, подходящую увертку напарника!
Напряженные раздумья не были любимым занятием Нургидана и давались ему с трудом. В голову лезла всякая ерунда вроде воспоминания о первом походе за Грань. Тогда этот воображала Дайру нахально встрял в объяснения учителя: «Мышевидный грызун с непарным числом резцов…»
И вдруг Нургидан вздохнул полной грудью. Ему показалось, что откуда-то издалека белобрысый несносный друг прислал спасительную подсказку.
Мальчик вновь обернулся к пиратам и твердо взглянул в лицо Сарху, выжидательно сидевшему рядом:
— Что ж, смерти не боюсь, а пытать ты меня все равно долго не сможешь. Немножко потерплю, а дальше всем разные дороги. Нас четверых — в Бездну, а тебя с твоим наррабанским приятелем, — кивнул он в сторону мрачного Варраха, — к этому вашему… ну, черному, со щупальцами…
Пираты так опешили от неожиданно серьезного тона мальчишки, что рыжий Пень позволил себе влезть в разговор:
— А почему в Бездну?
— И верно, — кивнул Нургидан. — Кругом ты прав, пират. Какая уж там Бездна, все равно еловой поленницы нам никто не сложит, хвоей не посыплет.
— Ты что несешь, сопляк?! — Улыбка Сарха превратилась в оскал.
— Плохое место, чтоб в палача играть, — объяснил подросток. — Костер, пытки… Я в этой складке не был, но много слышал про нее. Ох, бродяги, влипли вы, да и я вместе с вами!
— Говори толком! — не выдержал Пень.
— Я толком и говорю — пропадаем! Беда в том… — Нургидан сузившимися глазами обвел замерших в ожидании пиратов, — что здесь живут земляные пыхтелки!
Наступило молчание, прерванное неуверенным вопросом Сарха:
— А кто это?
— Это такие Подгорные Твари, — исчерпывающе ответил ученик Охотника.
— Да что за Твари-то? — сдержал раздражение пиратский главарь.
— Это вопрос к проводнику? — холодно ответил Сын Рода. — Тогда начинай меня пытать. Учти, я орать буду. На крик они еще быстрее явятся. Тогда все и узнаешь.
— И плевать! — внезапно расхрабрился Порченый. — Нас тут пятеро!
— Во-во, и я шестой. Им столько мяса не каждый день попадается.
На берегу Тагизарны пираты держались бы недоверчивее и тверже. Но чужое серое небо и чужие искореженные деревья — деревья ли? — приводили в смятение, лишали отваги. И безобидные, в сущности, слова «земляные пыхтелки» порождали в воображении образы, от которых можно было спятить.
Переговоры возобновились, но теперь Сарх стал уступчивее. Пленник выговорил себе свободу от веревок и кляпа. Договорились на том, что он будет на прицеле у Варраха.
— А теперь уходим! — скомандовал Сарх. — Пока не набежала стая этих, земляных…
— Стая? — передернулся юный проводник. — Тебе и одной мало не будет!
— Не болтай, крокодилье отродье! Сказано тебе, уводи нас из этой складки!
— Поможет тебе это, как зонтик от камнепада! Знаешь, что такое земляная пыхтелка, взявшая свежий след? Она за нами не одну складку пройдет!
— Так чего ж мы стоим?!
— Погоди. Дай сообразить, в какую сторону идти.
На самом деле подросток пережидал головокружение. Но об этом он не собирался докладывать Сарху. Тем более что голова кружилась от страха. До мальчика дошло, что он угодил в Подгорный Мир без Снадобья, и в памяти проснулись жуткие истории, рассказанные учителем.
«Ничего, — стиснул он зубы. — Один-единственный раз! Если выберусь, больше никогда… Он не сомнет меня, этот мир, не изуродует, не успеет!»
— Туда! — решительно указал Нургидан налево. — Держаться рядом, не спать на ходу. Если есть оружие, держать наготове.
Сарх шел рядом с пленником. Вокруг сгрудились перетрусившие пираты.
Неувереннее всех чувствовал себя юный проводник. Он проклинал себя за то, что невнимательно слушал учителя, пользуясь каждой возможностью удрать на свидание с очередной подружкой или выспаться в укромном уголке.
Они идут берегом ручья, но русло какого-то оранжевого цвета — можно ли пить такую воду? Годятся ли на дрова сучья этих странных деревьев? Вон по стволу ползет существо, похожее одновременно на слизняка и на гусеницу, только длиной с руку, — может, оно плюется ядом или убивает взглядом? А если нет, пригодно ли оно в пищу?
Страшно подумать, сколько таких вопросов он еще задаст себе — и не получит ответа!
До сих пор Нургидан считал себя много выше всезнайки Дайру с его книжками. Но сейчас наступил момент переоценки ценностей.
Подросток хмуро глянул на жмущихся к нему пиратов, которые нервно стискивали рукояти ножей и таращились по сторонам.
«Да, парни, повезло вам с проводником! Вы себе и не представляете, как повезло, клянусь всеми земляными пыхтелками в Подгорном Мире!»
18
Все на свете слова придумали люди. Кроме одного — железного, непререкаемого, непобедимого. Его дали миру боги. И слово это — НЕВОЗМОЖНО.
Не оставляющее лазеек. Окончательное. То самое последнее слово, что всегда остается за богами.
Кто не склонится перед ним?
Женщина не склонится. Любящая женщина, для которой существует лишь ее страсть, а все прочее — войны, болезни, расстояния — только досадное наваждение, отвлекающее от мыслей о любимом. Она не плачет — она действует. И отшвыривает это самое НЕВОЗМОЖНО, словно комок грязи, прилипший к туфельке.
Если с ее страстью не сладил самый страшный враг — время, то богам и судьбе лучше сразу отступиться. Потому что такая женщина даже не борется с богами. Она просто идет своим путем. И судьба сама не заметит, как начнет служить ей.
И счастье для богов, для их незыблемой власти, что таких женщин на свете немного. Большинство
