на юную постоялицу, но явно старше барышни, так загадочно пропавшей?
Послать Красавчика с какой-нибудь байкой? Пробовали. Не вышло. Оказывается, проклятая Юншайла, чтоб ей век с мужиком не валяться, успела сунуть нос в суму и ужаснулась. Золото! Драгоценности! Да разве можно такое отдать слуге?! Пусть молодая госпожа сама изволит за вещичками прийти!
Можно бы попросту налететь, забрать суму и смыться, но куда смоешься с острова? Поднимется шум, не очень-то уплывешь на «Диком гусе»…
— А твой безде-ельник чего-нибудь подска-азывает? — без особой надежды пропел Красавчик и сплюнул с обрыва.
— Ураган-то? А что он подскажет? Для него наше дело новое, непривычное. — Шершень доброжелательно относился к своему «постояльцу» и защищал его перед дружками. — Он ведь уже подбросил одну мыслишку.
— Не выйдет ни-ичего-о! — категорически спел Красавчик.
Шершень вздохнул. Он порядком проголодался и очень надеялся на удачу Лейтисы и Недомерка, которые отправились на промысел.
Идея и впрямь принадлежала Урагану. Красавчик в разговоре с дружками вскользь упомянул, что здешний лекарь — тихий старикашка по имени Марави — крепко увлекается философией и историей. Он это слыхал от слуг. Вот тут Ураган и подсказал Шершню (единственному, кто теперь мог его слышать), что у лекаря можно разжиться деньгами или хотя бы едой. Пусть к нему сходит Недомерок и разжалобит старикашку трогательной историей о впавшем в нищету собрате-ученом, только что прибывшем на «Диком гусе». Конечно, рожей Недомерок на ученого отнюдь не тянет, зато Фолиант может подсказывать ему умные речи, и парню останется только повторять эти речи вслух.
Недомерок возражал как мог, но голодные собратья по шайке слушать ничего не хотели. Отправили беднягу к лекарю, а Лейтису послали с ним — для моральной поддержки и чтоб по дороге не сбежал. Вроде как преданная супруга не покинула ученого в нищете…
От размышлений атамана отвлек голос Красавчика:
— Г-гляд-ди! Ид-дут!
Парень перешел с «распева» на заикание — это не сулило ничего хорошего.
И действительно: «супружеская чета» отнюдь не имела вид победителей. У Недомерка физиономия была расквашена, одежда в безобразных пятнах. Он выглядел так, как и должен выглядеть человек, которого по приказу разгневанного лекаря Марави слуги воткнули вниз башкой в мусорную яму. За то, что выдавал себя за ученого безо всяких на то оснований.
Голодная и раздраженная шайка склонялась к тому, чтобы еще и от себя добавить недотепе, провалившему простое дело.
— Шибко умные все стали! — плачуще огрызался неудачник. — Как мне старый козел подсказывал, так я все и повторял!
«Преданная супруга», которой в потасовке на дворе у лекаря тоже перепал синяк под глазом, возмущалась громче всех:
— Верно говоришь: все шибко умные стали, один ты дураком остался! Что тебе подсказывали — все перевирал! Вот мне Орхидея сейчас напомнила, что ты, например, сделал с именем великого наррабанского философа Нахрената.
Увидеть короля Айрунги удалось не сразу: у Фагарша был капитан «Дикого гуся». Ожидая, когда государь освободится, Айрунги стоял у распахнутого окна в сад и с удовольствием глядел, как среди яблонь резвятся принц и принцесса, теребя старого толстого пса.
«Хорошо, что вернулся Тяв-тяв, — думал наставник. — Литагарш сразу оживился, повеселел…»
Словно в ответ на его мысли, раздался детский смех: ребятишки раздразнили пса до того, что он начал свирепо и комично лаять.
— Дети быстро забывают плохое, — раздался за плечом Айрунги мягкий голос.
Фагарш подошел, неслышно ступая мягкими сапогами по каменным плитам пола. Рубаха с распахнутым воротом, левый рукав засучен — видна повязка. Небрежно бросил на подоконник распечатанное письмо.
— «Дикий гусь» принес в клюве весточку от родни, — усмехнулся он. — У меня в Аргосмире шурин, брат первой жены. Советник гурлианского короля… А я как раз хотел за тобой послать. Надо поговорить о том, как на будущее защитить Эрниди от слизняков.
— Кое-какие соображения есть, но я думал изложить их новому дарнигару.
— Изложишь мне. Новый дарнигар скоро отправится «на тот берег» — вербовать новых наемников в стражу. Вот как раз на «Диком гусе» и отправится. А до отплытия у него важное дело: выяснить, что за зверь загрыз этой ночью чужеземцев возле старой солеварни.
При словах «новый дарнигар» голос короля дрогнул. Айрунги чутко уловил это проявление слабости — единственное в поведении Фагарша. Если не считать слезы, которая сбежала по его щеке возле погребального костра. Одна-единственная слеза… Впрочем, дело здесь было не только в выдержке Фагарша. Айрунги и раньше заметил: что-то серьезное произошло между королем и Бронником.
Но больше волновало проходимца другое: как перевести разговор в нужное русло, чтобы по его течению плавно добраться до хороших денег, а может, и до какой-нибудь должности посолиднее, чем наставник малышей.
Для начала он свернул беседу на благодарственный молебен, который собирается отслужить жрец Безымянных.
— Приду, — кивнул Фагарш, — и жертву принесу. Боги и впрямь о нас позаботились.
— Мудрое решение. А то уже поговаривают, мол, король перед боем не был в храме Безликих.
— Подготовка к битве важнее молитвы. Я работал… — Фагарш оборвал фразу, поймав себя на том, что почти оправдывается — он, король! — перед этим худощавым человеком с дерзкими, насмешливыми глазами. Прежде он что-то не замечал у Айрунги такого взгляда. — Кстати, мне говорили, что и тебя не было тогда в храме.
— Верно, — не моргнул глазом наставник королевских детишек. — Я был в пещере с Детьми Моря, слушал Шепчущего.
От такой наглости Фагарш на миг онемел, а затем поинтересовался:
— Нарываешься на высылку с острова?
— Нет, хочу немного заработать. Ведь за Шепчущего назначена награда… маленькая, правда…
Глаза короля вспыхнули живым интересом.
— Конечно, Эрниди — остров небогатый. Мы не можем назначать за головы государственных преступников такие награды, какие обещают при крупных королевских дворах. И все же… Ты знаешь, как изловить Шепчущего?
— Ну, — осторожно начал Айрунги, — у меня есть некоторые соображения.
Он замялся под острым взглядом Фагарша, давая себе отчет в том, что дальше начинается путь по болоту: один неосторожный шаг — и трясина счавкает тебя, не выплюнув ни косточки.
И все же он с безмятежным лицом ступил на эту зыбкую, опасную почву:
— Собственно, я рассчитывал на вознаграждение лишь до тех пор, пока не услышал самого Шепчущего.
— Да? — весело удивился король. — И он с первого раза обратил тебя в свою веру?
— Нет, государь. Но я задумался над смыслом его речей… не только этой, но и других: мне пересказывали Юнфанни и кое-кто из рыбаков.
— Даже из рыбаков? Ты умеешь располагать к себе людей, Айрунги Журавлиный Крик!
— Умею, — не стал скромничать авантюрист. — Но я о Шепчущем… Если отбросить красивые пассажи о древних богах, к чему сводятся его речи? К призывам сохранять мир и спокойствие на Эрниди. Не обижать жреца Безликих. Чтить королевскую власть. Я еще подумал тогда, в пещере: зря его ловят. Такому надо из казны деньги выплачивать…
Усмешка исчезла с лица Фагарша, глаза стали жесткими:
