Тягучий запах, который ни с чем не спутаешь, заставил веселые словечки застрять в горле.
Встревоженно потянулся он к девушке, отнюдь не любезно взял ее за плечо, властно развернул лицом к себе.
Вгляделся в расширенные зрачки и вздрогнул от отвращения.
— Зачем? — с болью спросил он. — Зачем этой дряни в огонь напихала, безмозглое ты существо? Знаешь, что с тобой станет, если будешь часто таким дымком дышать?
— Знаю, — отозвалась Шаунара странным голосом — низким, хрипловатым, почти мужским. — Но это нужно…
— Многоликая тебя учит таким пакостям? Кому нужны эти сволочные наррабанские выдумки? Это же яд, понимаешь, яд! Ради короткого удовольствия…
— Не ради удовольствия, — монотонно проговорила Шаунара. Тонкие ноздри чутко дрогнули. — Мир не такой, как всегда… накренился, перекосился. Я должна узнать, увидеть…
— Ты эту отраву глубже вдохни — еще не так мир перекосится… — начал Айрунги и замолчал. На память пришли легенды о пророчицах, которые, надышавшись ядовитыми испарениями, прозревали прошлое и грядущее. Может быть, в преданиях есть хоть маковое зернышко истины?
Интерес ученого взял верх над желанием мужчины.
— И что ты увидела?
— Беду.
— Так… коротко и неясно. Ты про убийства детей?
— Нет. Это тоже беда, но здешняя. Это зло само себя истребит, как змея, что кусает свой хвост. К Эрниди приближается враг пострашнее. Он уже ступил одной ногой на берег.
Мороз пробежал по коже Айрунги. Не лицо было перед ним, а лик. Казалось, эти застывшие громадные глаза с расширившимися зрачками принадлежат демону безлунной ночи.
— Может погибнуть все живое на острове. Может уйти в пучину сам остров. Может разлететься в клочья весь мир. Во многом это зависит от того, чью сторону примешь ты, Айрунги Журавлиный Крик.
— Лестно… — хотел съехидничать мужчина, но с первого слова почувствовал, как предательски подрагивают губы, и замолчал.
Незнакомая страшная женщина не обратила внимания на его попытку заговорить.
— Это будет странное, смутное время для тебя. Перед тобой появится зеркало, ты увидишь себя увеличенным, огромным и ужаснешься. Тебя посетят видения былых встреч, зазвучат отзвуки былых речей, но иные голоса будут повторять давно произнесенные слова. Ты отыщешь то, что когда-то потерял не жалея. Находка эта наполнит душу смятением и тоской. Ты…
Голос ее прервался, затем послышалось бессвязное бормотание. Женщина откинулась на траву и затихла.
Айрунги встал на ноги с чувством неловкости, даже стыда за собственную глупость. Позволить себя встревожить бреду этой бедняжки, наглотавшейся ядовитого дыма!
А ведь он и сам, похоже, надышался этой мерзости: голова кружится, в глазах все плывет — медленно, легко… Не свернуть бы шею на крутой тропке!
Айрунги бросил взгляд себе под ноги, на спящую женщину, и усмехнулся: вспомнил, какое желание мучило его по пути в «садик ведьмы». А теперь — вот она: подложила руку под щеку, сладко дышит во сне. Беспомощная, беззащитная, но к ней и руку протянуть нельзя! Все равно что обидеть ребенка… Уж кем-кем, а насильником он никогда не был.
Вот ведь дурочка — уснула на холодных камнях! Простудится…
Айрунги скинул плащ, осторожно укрыл красавицу и, растроганно улыбаясь, стал спускаться по тропе.
Если бы он знал, как на следующий день ему придется пожалеть о своем добром поступке! Потому что эта подлая насмешница, эта дура-ведьма без всяких кавычек, эта вредная змея явилась во дворец и устроила представление перед флигелем для прислуги. На потеху всей челяди вопила: «Где этот… ну, как его… учитель? Он у меня прошлой ночью плащ забыл, так я вернуть принесла!» И размахивала злополучным плащом.
Айрунги из-за шторы глядел в окно на этот балаган и тихо, но от души ругался. По-наррабански — на случай, если услышат Литагарш и Асмита.
15
Какие добрые воспоминания связаны у Ралиджа с этой поляной и этим берегом! Три года назад здесь причалила на ночлег «Шустрая красотка», на борту которой путешествовали Ралидж и Айфер. Как славно провели они вечер! У костра танцевала хорошенькая циркачка, читал стихи странствующий поэт, восхитительно пахли лепешки и жареная рыба.
А сейчас на поляне суетятся пираты, ставя шатер для главаря. И рубят сухостой для костра, но Ралидж и его друзья ужинать не станут. Танцы и стихи тоже вроде бы не предвидятся.
Опасная стоянка! До рассвета решится, останутся ли пленники в живых. Почему Сарх не убил их на борту? Показывает команде, что слову капитана можно доверять? Или не потерял надежды скрутить врагов без драки — для изощренных пыток?
Вокруг пленников, сидящих на груде только что нарубленного лапника, крутятся несколько разбойничьих морд. Зря крутятся. Ралидж не собирается убегать, пока на корабле остается Душа Пламени. И меч, конечно.
И пусть Сарх сам начинает свою подлую игру. Ралидж ему помогать не намерен. Ни словом, ни взглядом не станет обострять ситуацию. Так и будет сидеть с благосклонным видом вельможи, вокруг которого трудятся исполнительные слуги.
И спутники не сплоховали. У Шенги умиротворенная физиономия странника, который добрел до желанного привала. Слегка переигрывает, но вряд ли в этой ободранной компании собрались ценители сценического искусства.
Но Айфер-то какой молодец! Ралидж боялся, что наемник затеет с пиратами свару. Ничего подобного! Сидит тихий, скромный, словно осадная башня, которая пытается притвориться мирным межевым столбом.
Неплохо держатся и ученики Охотника. Особенно Дайру, который помогает пиратам складывать костер. И принцесса — умница, такая равнодушная мордашка! А вот маленький воин… Нургидан, да?.. Этот еле сдерживается.
А тут еще один из пиратов, чучело с разорванной верхней губой, открывающей два зуба, принялся дразнить Нургидана. То на ногу наступит якобы ненароком, то протащит для костра солидную лесину и исхитрится хлестнуть мальчишку ветками.
Ралидж хотел сесть рядом с юным Сыном Рода и подставить насмешнику подножку, разумеется, совершенно случайно. Но Нитха успела вмешаться первой. Спрыгнув с лапника, она встала на дороге у проходившего мимо Сарха и, глядя ему в глаза, звонко потребовала:
— Капитан! Скажи вон тому зайцу с драной мордой, чтоб не задевал Нургидана! Это кончится для него… ну, словом, кончится. Совсем.
На мгновение они застыли — взгляд во взгляд. Ралидж, побывавший в свое время в Наррабане, понял, чего стоило девочке первой заговорить с чужим мужчиной, да еще с земляком, который мог в полной мере оценить ее непристойный поступок.
И Сарх, похоже, оценил, как разъярена эта смелая девчонка. Чуть повернул голову, нашел взглядом «зайца с драной мордой» и приказал:
— Эй, Порченый! Ступай ставить шатер!
И пошел дальше.
