занесла сюда, судьба ожидает весьма и весьма незавидная.
Длинное лицо капитана приняло вид удивленный и недоверчивый, а затем губы растянулись в улыбке:
— Какая встреча! Прости этих дураков, Шершень, они в ватаге всего второй год, а мы с тобой не виделись уже… э-э…
— Да три года и не виделись, — степенно ответил коренастый Шершень, растирая локоть, который выпустили сообразительные пираты.
— Твоего человека я помню, — милостиво кивнул Сарх, — только прозвище никак…
— Недомерок, — хмуро уточнил Шершень, встревоженный любезностью обычно угрюмого, замкнутого наррабанца.
— Недомерок, да! — Тепла в улыбке пирата было не больше, чем в волчьем оскале.
Долговязый разбойник попятился. Не так уж близко знал он Сарха (у которого маленькая шайка иногда по дешевке скупала пленников), но усвоил: чем капитан приветливее, тем большую опасность он собой представляет.
И действительно, Сарх шагнул ближе и с ласковым сочувствием протянул:
— Слышал я, у вас неприятности. Хозяина вашего король прихлопнул обеими ладонями, а вы всех друзей растеряли и удираете, как мышь от веника!
Недомерок зажмурился. Вот сейчас капитан велит своим акулам скрутить никчемных бродяг и бросить в трюм. Потом продаст… или в жертву Кхархи…
И велел бы. Как говорится, у него дружба мякинная, до первого ветра. Но Шершень его опередил:
— Удирать — это еще полгоря! А вот глянь, старина, как нас новый хозяин обрядил! — комично раскинув руки, он повернулся, давая оглядеть себя со всех сторон. — Прямо шуты балаганные, верно?
Свет от факела, который держал рядом с капитаном смуглый Варрах, мягко скользнул по бархату, сверкнул на золотом шитье.
Это великолепие не произвело впечатления на пиратского капитана: мало ли с кого разбойник мог снять богатый наряд! А вот упоминание о новом хозяине его заинтересовало.
— Ты на кого-то работаешь?
— Ага. И ты тоже.
— Я? — удивился наррабанец. — Правда? И на кого же?
— На сумасшедшего, — убежденно сказал Шершень. — На очень опасного и очень богатого сумасшедшего. Кто таков — не спрашивай, сам не знаю. Но золото из него лезет, как икра из рыбы на нересте.
— И с чего вы с ним взяли, что я на него работаю?
— С того, что он прислал задаток.
Шершень поднял широкий левый рукав до плеча. Сарх ленивым движением снял с предплечья разбойника узкий золотой браслет. Подняв брови, вгляделся в сложный цветочный узор, оплетающий густо-красные, почти черные камни. Взвесил браслет на ладони, разочарованно хмыкнул и хотел сказать что-то ехидное, но Шершень вновь точно рассчитал, когда надо вставить реплику.
— Ты бы еще на зуб его попробовал! Вижу, совсем ты, наррабанец, в драгоценностях не разбираешься!
— Я, может, и не разбираюсь, — покладисто отозвался капитан. — Другие разберутся. Эй, Пучеглазика сюда!
На зов явился пожилой человек неожиданно степенной — для пирата — наружности и в поношенной, но вполне приличной одежде. Глаза у него были как глаза… впрочем, лишь до тех пор, пока он не увидел браслет. Туг уж они выкатились под самый лоб. Пучеглазик бережно принял украшение на ладонь, рассмотрел под факелом, который Варрах предупредительно наклонил пониже.
— Огненные Времена, — с чувством проговорил Пучеглазик. — Королевство Алых Скал. Правление короля Джайката. Очень редкий стиль — «плывущая линия». Гениальный бунт против «канона пяти установлений».
И тут с неожиданной властностью протиснулся ближе к свету забытый всеми Недомерок. На нем скрестились недоуменно-неприязненные взгляды. Деревенский дуралей с волосами, похожими на ворох прошлогодней соломы, и с вытянутой бессмысленной физиономией — он-то с какой стати вылез?
Деревенский дуралей открыл рот и высказался:
— Да простит меня мой почтенный и, безусловно, образованный собеседник, если я позволю себе небольшую поправку: не правление короля Джайката, а царствование отца его, Джиликата. Великий ювелир Риаваш, сотворивший этот браслет, был еще молод и не окончательно порвал с «каноном пяти установлений». Об этом говорят избыточная декоративность, усложненность цветочного узора, вступающие в противоречие с…
Он получил пинок от опомнившегося Шершня и гневно обернулся:
— Да как ты смеешь!..
— Захлопнись, болван, размажу! Ты уж, Сарх, прости его, он у нас головой ушибленный. В одном трактире была драка, так об его башку скамью разбили, вот и заговаривается, бедняга. — Заметив, что Пучеглазик, заинтересованно глядящий на Недомерка, хочет что-то сказать, Шершень строго потребовал: — А ты, дядя, про Огненные Времена байки не лепи. Ты цену вещички скажи, коли разбираешься!
— Цена, да… — В голосе Пучеглазика зашелестела скука. — Что ж, Сарх, если захочешь приобрести еще один корабль, получше этого, поручи мне переговоры по продаже браслета. Разумеется, не у каждого ювелира найдутся средства на приобретение такой редкой вещи. Надо связаться с солидным торговым домом. Яншагр может купить, Сауфест. Лучше бы напрямую предложить раритет кому-нибудь из королей, но это сложно.
Все ошеломленно уставились на браслет.
— Гратхэ грау дха, Кхархи, — прошептал Сарх, но справился с волнением, протянул руку, взял изящную вещицу. — Ладно, Пучеглазик, ступай… Стало быть, Шершень, наш с тобой господин прислал эту безделушку мне в задаток за будущую службу? И что я должен сделать, чтобы угодить этому достойному человеку?
— Для начала его интересуют двое из тех, кто у тебя на борту. Хранитель крепости Найлигрим и Охотник по имени Шенги Совиная Лапа.
— Да? Эти люди попали мне в руки сегодня утром. А господин уже успел пустить вас наперехват?
— Он колдун. Только про то никто не знает.
— Понимаю. Что ж, Охотника отдам без сожаления, но с Ралиджем сложнее. Этот грайанский пес убил моего бога.
— Да, ты рассказывал. Но на кону такие деньжищи, что я, например, готов своих Безликих-Безымянных, как котят, в мешок да в воду. И тебе советую благочестие на время свернуть в трубочку и засунуть куда подальше! Господин заплатит за такое неудобство.
— Деньги — серьезный довод. Золотая лопата подроет и стену храма. Впрочем, поговорим об этом за ужином. Обсудим, за какую сумму я согласился бы с кровью вырвать из души благородное чувство мести. Ступайте с Варрахом, вам дадут вина. А я проведаю пленников…
Пленники не вызвали у Сарха беспокойства. Белобрысый крысенок что-то замешкался на корабле. Остальные мелкие поганцы слушают наемника, который рассказывает какую-то грайанскую сказку. Охотник растянулся рядом на лапнике — то ли слушает, то ли задремал. А где проклятый Сокол? А, вот он! Отошел в сторонку, любуется рекой.
Сарха скрутило от ненависти. Реку этот гад разглядывает! Наслаждается дивным вечером!
Приблизившись к врагу, наррабанец хотел сказать что-нибудь небрежно-любезное, но злоба, тугим комком бьющаяся в горле, против воли выплеснулась наружу хриплым:
— Я все равно убью тебя!
В этот миг Сарх не помнил о заманчивых посулах неведомого «хозяина». Забыл и о своих планах ночью взять уснувших пленников без боя и посвятить их мучения памяти мертвого божества.
Сокол повел взглядом в сторону пирата и благодушно произнес:
— До чего вы, кхархи-гарр, нудные да скучные! Как рот раскроете, так «убью» да «убью». Нет чтобы побеседовать со мной о жизни, о поэзии, о философии…
