как обычно, неистовая и нескончаемая рубка в домино.
— Эх, остограммиться бы сейчас по чекушечке… — почесал затылок Андрей Иваныч Полтавцев: ему с напарником сегодня явно не везло.
— Согласен, — кивнул напарник. — Но я совсем пустой по этой части.
— Может, к метро мне сходить, ларьки причесать? — предложил участковый.
— Ты их вчера причесал уж — запамятовал?
— Повторенье — мать ученья, — заметил участковый.
— Нет, не годится. Ты им при мне вчера: «До конца месяца теперь — ни под каким видом. Сам не „ам' и другим не дам». Обещал ведь, слово дал.
— Я слову своему хозяин! — кивнул участковый. — Захочу — дам, расхочу — назад возьму.
— Не одобряю, зря так. Ведь и убить, гляди, могут.
— Это правильно. Это верно.
— Ох, что это такое? — удивился вдруг Андрей Иванович, почувствовав, что его нога там, под столом, задела что-то непонятное и оно упало с негромким бульканьем.
Он наклонился, заглядывая под стол.
— Ух, ни фига-то, мужики! Да здесь «Столичная»! Полуторка, с ручкой!
Полуторалитровая бутылка водки в сувенирном исполнении в виде кувшина была извлечена из-под стола и поставлена среди фишек домино.
— Нетронутая!
— Целочка!
— Подкинул кто-то…
— Ага. Подкинут тебе, точно.
— Это кто-то позабыл.
— А вдруг — отравленная?
— Кто? Водка?
— А что — не бывает, думаешь?
— Сейчас проверим…
Взяв бутылку, Полтавцев лихо поболтал ею в воздухе и тут же, понаблюдав секунд десять за процессом всплывания крутящейся воронки пузырьков, авторитетно заключил:
— Отличная водка. Поздравляю!
— Приговор окончательный, обжалованию не подлежит, — подытожил экспертизу участковый.
…Через полчаса, уже приведя приговор в исполнение, все стали как-то инстинктивно заглядывать под стол… Однако, увы — халява кончилась. Пришлось снова взяться за фишки.
Через час, уже почти отыгравшись и напрочь забыв о случившимся, Андрей Иванович уронил нечаянно кость. Кость упала под стол.
— Еще одна, ребята…
На сей раз это была польская литровая «Зубровка»…
…Через часа полтора, угомонив после «Зубровки» еще и пол-литра «Посольской», почему-то Каменец-Уральского разлива, появившуюся столь же внезапно, и, кстати, Андрей Иванович Полтавцев понял механизм этого чуда.
— Как только про нее забываешь — она раз — и тут как тут!
— Это верно! — согласился напарник. — Это такое есть правило. Когда не нужно, забудешь — так сразу же… Известно. Закон природы.
— Какой закон такой? — сварливо возразил участковый. — Я знаю все законы природы. Такого закона нет. Не приняла еще Дума.
— Да как же нет? — запротестовали все. — Попробуй завязать, поставить крест на выпивке — в натуре и всерьез — забудь, вот как будто ее и нет в мире, проклятой — сейчас же пьянь какая-нибудь подплывет и предложит!
— Что — разве не так?
— Не так! — пошел в дурь участковый, которому стало ужасно досадно, что верное объяснение происходящему нашел не он, а известный балагур и охальник Полтавцев. — Не так — и все тут!
…Впрочем, скоро ему пришлось убедиться на собственной шкуре, что это все-таки так. Завинтившись домой возле полуночи, участковый получил от своей законной и благоверной такую взбучку с присвистом, что вся водка мгновенно вылетела у него из головы, что и привело немедленно к появлению непочатой бутылки столового вина производства Смирнова прямо на кровати, меж подушек — между его головой и головой в бигудях — головой благоверной. Это чудесное явление было воспринято благоверной как редкое, из ряда вон выходящее глумление над семейными устоями со всеми вытекающими отсюда оргвыводами — ну, по чему попало и чем попало — как водится.
Слава богу еще, что в ту ночь новых бутылок у участкового не возникало. Может быть, потому, что он до утра мозговал о том, почему столь хрупкое стекло, хранящее манящее столовое вино № 21, не разбилось о его твердую голову, и о том, куда оно теперь, столь хрупкое стекло вместе со своим содержимым, спрятано гораздой на подлые выдумки храпящей рядом благоверной…
Он думал о водке, и она не приходила — именно поэтому.
«Видимо, правда, такой закон уже есть», — подумал он под утро и, решив на другой день обязательно извиниться перед Полтавцевым, немедленно заснул, успокоенный и счастливый…
— Салют в честь дедушки Левона! — Варуж вскочил из-за стола, схватил свой автомат, направил в небо, нажал на спуск…
Все двести восемьдесят четыре гостя, сидящих за столами под открытым небом во дворе дома Варужа, заткнули уши.
— Что такое?! — удивился Варуж: тридцать пуль давно уже улетели в небо, а автомат все стрелял и стрелял…
Десять секунд…
Пятнадцать секунд… Двадцать секунд…
— Ну, скоро ты кончишь? — плаксивым тоном спросила его жена.
— Сейчас, дорогая… Патроны кончатся… Сейчас…
Но патроны и не думали кончаться…
— Что такое?!?
Он прекратил стрелять. Он отстегнул рожок. Рожок был полон — боекомплект. Варуж посмотрел вниз, на бетон, покрывавший центральную часть его двора.
Бетон был усеян пустыми, стреляными гильзами.
Он снова оглядел рожок. Боекомплект!
— Напился, что ли? — опять плаксиво спросила его жена. — Совсем не соображаешь, да?
…Гостья, сидевшая за дальним столом, наклонилась к уху своего соседа:
— Какой богатый человек Варуж, да? Слыхал, сколько патронов у него?
— Это не патроны, — авторитетно ответил сосед. — Это автомат такой хороший у Варужа. Долгоиграющий, понимаешь?
— У него, говорят, штаны есть волшебные. Всегда в кармане пачка «Мальборо» и зажигалка. Знаешь «Крикет» зажигалку? Самая лучшая. У Варужа. И еще у него всегда в кармане сто долларов — только руку засунь. Мне сказали.
— А! — недоверчиво махнул рукой сосед. — Лентяи все это говорят, бездельники, из зависти! Он как работает, Варуж — все видят!
Проводница Маша открыла купе и ахнула:
— Смотри, Наташ! Опять цветы… Пять минут не прошло!
— И снова розы? Ох, букетище!
— И опять вместо визитки двадцать баксов.
— Но кто? Кто?! Никто ж не заходил. Я на минуту вышла из купе, вот, рядом, у кипятильника стояла. Кто?!
